Фельдман Шая Израйлевич пришёл на работу в наш институт ещё в военной форме.

Я думаю, что я вспоминаю Шаю потому что достиг его возраста. Немного я помню о нём, но то что помню, врезалось в мою память. Вот с такой фамилией и именем прошёл этот замечательный человек всю свою славную жизнь. Почему я сейчас вспомнил его? Вероятно потому, что за всю мою долгую жизнь я редко встречал таких людей Я познакомился с ним уже после войны. К нам в отдел пришёл моложавый офицер, в военной форме, в гимнастёрке туго перепоясанной широким офицерским ремнём. На груди ряд орденских колодок. 

Необыкновенная скромность и учтивость в обращении. Он был принят на работу в качестве рядового техника, так как никакого образования не имел. Так получилось в жизни этого человека. Не знаю, занимался ли он ранее подобным делом, но исполнял он это дело отлично. Он решал самые замысловатые задачи и всегда безукоризнено. Видимо сознавая, что его имя неблагозвучно для русского слуха, он назвался Александром Яковлевичем. Никого это не смущало, кроме начальника кадров, который всегда старательно выговаривал его еврейские имена на собраниях коллектива. Особенно старался этот подонок на собраниях, посвящённых дню Победы, так как обойти Фельдмана было невозможным. В нашем тысячном коллективе, он был единственным, который прошёл всю войну от первого до последнего дня. Шая Израйлевич или Александр Яковлевич никак не реагировал на эти нападки начальника кадров и даже улыбался. На праздничные вечера он приводил свою жену Тоню. Крупную, белокурую женщину, с которой он поженился во время войны. Это была трогательная любящая друг друга пара. Она очень любила своего Шаю и не было у них никаких проблем. У них рос сынок. Я не помню как его звали, но я был в курсе всех его школьных успехов, так как Шая всегда делился свой радостью и гордостью за своего сыночка. А тем временем сын окончил с медалью школу и подал документы в Высшее Военно Морское училище имени Дзержинского. Бравые мотросики шастали по Ленинграду, сверкая выправкой, красочной формой. И отпрыск загорелся поступить в этот дворец советского острова обособленности и довольства. Там было сытно, красиво и уверенно! Всё было бы хорошо! Мама русская женщина Тоня. Но подкачал еврей папа. Шава Израйлевич никак не вписывался в арийский профиль Дзержинского училища. Тем более, что со времён еврея Нахимова (так повествовал любимый журнал "Науки и техники") евреев туда не пускали. Отпрыск стал подавать туда документы и его стали регулярно и без всякого сомнения заваливать. Так продолжалось три или четыре года. И вдруг они решили, что легче его принять, чем иметь на свою голову международный скандал. К этому шло. О нём появилась статья в газете "Смена".

Отпрыск поступил в Краснознамённое училище имени Дзержинского. Какая радость. Шая рассказвал всем сотрудникам нашего института об огромной удаче и победе справедливости. Мы все радовались вместе с ним.

Начались годы учёбы. Каждый год Шаю вызывали под знамя училища и рассказывали ему, какого удачного сына он вырастил, хотя и еврея.

Мы все сияли от городости. Но всё проходит. Прошли и годы учёбы! Парня сразу отправили в Северодвинск. А оттуда на подводную лодку и в поход. Лодка не простая, а атомная со своими заморочками. Редко, кто из моряков приходил оттуда живым. Это так сказать издержки производство. Наш герой загрустил и захотел на берег. Но где он этот берег?

Прошло необходимое количество времени и парня списывают на берег и вчистую по болезни. Старший лейтенант, без пенсии, без пропитания, специальности и жилья. Все иллюзии прочь и семья на шею с маленьким ребёнком. Так окончилась романтическая история старшего лейтинанта, недоеврея и неполного русского. Первое, что он догадался сделать поменять фамилию на мамину и устроиться на работу в котельную. Всё остальное я предлагаю дописать моим читателям. Думаю получится достоверным и не хуже. Включаая возвращения главного героя моего рассказа в родные пенаты. Однако последний штрих. Парень сейчас с семьёй в Израиле и командует соединением подводных лодок. Все здоровы и счастливы.