Сбежать мне было некуда. Я была на работе. А работа, как известно... "арбайт махт фрай". В данной ситуации я работала на концерте. И, если бы не догадалась вытащить из сумочки листок бумаги и ручку, возможно, меня бы там разорвало от ужаса. Все нижеизложенное - голая правда.
Публика – дура! Никогда в своей жизни я не купалась в такой грязи.
И это называется концерт. Несчастный, жалкий рояль, на котором долбятся клавиши, и кучка несчастных композиторов, которые переворачиваются в своих гробах.
Мне стыдно за ту грязь, что впитывают мои уши. Фальшь, грубизна, ничтожество, убожество. Море фальши.
Если ты уже садишься за рояль в концертном зале и берешь плату за полтора часа пытки , то играй хотя бы что-нибудь маленькое и хорошенькое. Детские пьесы, салонные романсы, баллады, киномузыку, экзерсисы.
Он играет как живет. Одиноко, бесприютно, бедно, убого, гулко. Без любви, без женщины, бездетно. Неряшливо, скудно, суетливо, грязно. Местечковый пианист.
Он играет как ученик средних классов музыкальной школы с потугами на продвижение, на занятие передовых позиций, на отличность. Усердный ученик, отсиживающий свои попо-часы, потеющий от ладоней до лысой макушки. Ученик, которого все хвалят, потому что – или ничего не понимают, или чтоб отвязаться, или чтоб отвязался.
Вот она, Тора Пианизма, первые страницы которой я, трепеща, постигала. Вот она, Гора Пианизма, у подножья которой я, затаив дух и задрав голову, стояла. Она подарила мне несколько основополагающих принципов, которыми я навскидку делюсь с сестрами и братьями по счастью.
Мышление полифоническое: «разделение», «расчленение», по принципу «разделяй и властвуй». Слои, этажи, каждый из которых требует иного, своего особого туше, прикосновения, контакта, своего особого пути.
Мелкая техника, гаммообразные движения: полная отчетливость движения каждого пальца и отсюда каждого звука, бисерная точная и точечная техника.
Аккорд: охват на глубину, погружение с выделением базы или, наоборот, крыши в виде нижнего \ верхнего тонов.
Педаль: не замазывать, а обертывать, объединять, педаль-арка, дающая колорит, объем.
Не говоря уже о том, что каждому стилю, каждому музыкальному направлению присуща своя манера, свой звук, особенности его подачи, штрихи, нюансы. Туше.
НЕТ!!! Рядом не лежало, не стояло, не сидело. НЕ СТОЯЛО! Вечер отбивных котлет с мухами. А ведь у рояля – педагог, солист, выпускник хрен знает каких учебных заведений за всяким за бугром. Ветеран рояльного соления. Солист грибков.
Полная потеря всех критериев. А были ли они? А был ли мальчик? Публика – дура! Какое счастье! Воистину понимаю моего мужа. Полтора часа пытки.
Нет, лучше я вернусь к своим ученикам и буду пытаться воспитывать их музыкальный вкус.
Огромное, вселенское различие существует между игрой ученика, пусть даже самого старательного, исполнительного, продвинутого, и исполнением мастера. При том, что подчас эта грань чрезвычайно малозаметна. При том, что подчас ученик незаметно превращается в мастера.
И вот она, моя голубая мечта, которую я впервые вывожу в слова на «бумаге»: пусть придет день, когда я смогу сказать моему ученику: «Все, дорогой, я дала тебе все, что могла, все, что знаю. Больше ничего дать не могу, иди дальше своим путем, а я тебя благословляю».
Неужели ни у кого в зале не проявился синдром «голого короля? Неужели все они искренне наслаждались этим потоком фальши, этим чудовищным грязным долбежом? Одинаковым и одинаково гнусным? Да еще рядом со мной подвывал от избытка эмоций, «чуйвств» главный специалист по опусосчислению.
Ах да, я и забыла, он же, этот Божий дар, играет громко и быстро. А я, наверное, ничего не понимаю. Все критерии стерты.
...О ужас! Он еще и на бис играет!!