Почему я всю ночь всхлипываю? Просыпаюсь и снова засыпаю в этом старомодном отеле. Наконец, пришло лето. Даже слишком тепло. Мы так долго ждали, когда потеплеет? Всю зиму, весну и начало лето было дождливо и холодно. В добавок с моря тянул холодный ветер, который приносил то дождь, то мокрый снег. Настоящего снега так мы не дождались. Где то в Германии нанесло настоящие сугробы и машины не могли проехать. Вообще здесь, в отличии от России и нашего Петербурга, сугробы это чистое наказание. Там мы не обращали на них внимание и ездили круглогодично. Здесь всё сложнее. Во- первых, без зимних колёс ездить запрещено, во-вторых, очень часто аварии. Водители не привыкли к обледенелам дорогам.

Но теперь солнце светит с утра до позднего вечера и жизнь совсем изменилась. Не надо напяливать тёплые одежды, свитера, куртки. Все ходят в лёгких штанах и блузках с открытыми руками. Особенно сверкают голыми руками и ногами молодые девушки. Вообще в последнее время одежда значительно изменилась. Брюки, как правило, джинсы с прорезями на всех местах. Я не могу понять зачем уродуют одежды. Показать какие у них красивые колени или ещё что нибудь? Мои внуки, невестки и сын все щеголяют дырками. Но моего возраста старики ходят в целых, не вырезанных или обрезанных штанах. Меня это радует и успокаивает.

Вот я опять уснул и тотчас проснулся. Выглянул в окно. Небо ещё не прояснилось. Предрассветные сумерки. Или, как говорят в этом случае немцы Dämmerung, предутренний рассвет. Но вот стены нашего отеля снова затряслись и здание, как будто всхлипывает. Створ окна перечёркивет низко летящий Боинг. Громада светящаяся сотнями иллюминаторами и гремящий, как гром. Вот он исчез за окном и снова стало всё тихо и спокойно. Так это не я всхлипывал, а стены моего отеля, а я только повторял эти звуки. Совсем недалеко от отеля аэропорт. И самолёты непрерывно взлетают и садятся.. Но стены отеля очень толстые и шум не мешает спящим постояльцам.

Отель называется Lindenberg. Очень старый и полностью перестроен. Мы попали сюда, так как приехали на свадьбу старшего внука Антона. Его избраница из Голландии Эвелина. Очень приятная девушка и хорошо относится к нашей семье и ко мне тоже. На свадьбе присутствовало более 80 человек. Огромная толпа. Ездили по городу, посещали ресторан, пели и танцевали. Приехали их друзья со всех концов-Англии, Франции, Голландии и даже одна пара из Чили.

Утром поздно проснулись и вышли на улицу. Возле гостиницы, на тратуаре, утоплены две медные пластинки с текстом. Пытаюсь прочесть, но таблички вытерты тысячами ног. Наконец, с трудом удалось разобрать: Hier wohnte Emil Fiebermann g.1869 deportiert 1942 Teresiestadt ermordet 22.11. 1942 Рядом такая же табличка. Через дорогу на асфальте ещё табличка. Прошёл по кварталу, возле каждого старинного здания подобные таблички. Здесь был еврейский район, и наш отель принадлежал еврейской семье. Сейчас этого никто не помнит и не хочет помнить, а евреев не осталось. Только один я нахожусь здесь и ночью интуитивно плачу под рёв самолётов. Я показываю эти таблички всей моей компании, один мой сын поражён и потрясён. Остальным нет дело до этих людей, которые жили здесь, радовались, справляли свои праздники, рожали детей и умирали. Но пришли безжалостные люди, даже не люди , а звери и был уничтожен весь уклад жизни, были уничтожены совершенно безвинные люди- старики, молодые, дети. На смену им пришли совсем другие люди, другие порядки и другой уклад жизни. И снова по улицам ходит молодёжь, показывают голые каленки сковзь дырки на одежде, обнимаются и целуются. И новая жизнь возвращается на эти улицы и переулки, в кафэ снова продают булочки и подают горячее кофэ и мы с вами заходим в эти приветливые кафе и вежливый араб с улыбкой подаёт мне. А я вспоминаю этого Эмиля, который был вынужден умереть, чтобы я и вы смогли выпить кофэ у этого араба. Но память о нём живёт во мне и мне подобных и я думаю, что нет ничего удивительного, что многие проходят мимо табличек с именами убитых евреев и не вспоминают о них. Зачем? Им этого не понять и не нужно. Ведь живём мы не Израиле, а в Германии, которая и совершила всё это злодейство. И если бы мы, евреи из России, Украины и других стран сюда не приехали, то можно было бы сказать, что дело Гитлера не только победило, но и живёт. И поэтому я считаю, что чем больше приедет сюда евреев, тем меньше будет у нацистов основания утверждать о победе фашизма в Германии. А мы? Нам выпала такая судьба жить именно здесь!

Dämmerung Рассвет продолжение Часть 2

Свадьба моего внука во Франкфурте на Майне была феерической. Много народа, молодёжи. Ездили по этому замечательному городу, смотрели на прохожих и счастливых людей. Несколько раз кушали в ресторанах, там же танцевали и произносили радостные и поздравительные тосты. Все были веселы и доброжелательны. Я тоже произнёс тост, в котором рассказал о нашей большой семье, живущей в Германии и пожелал всем счастья и многих лет жизни!

А потом мы вернулись в отель Lindenberg. Я гулял по тенистым улицам этого района и думал об Эмиле. Его нигде не было. А был ли он вообще? Ничто не напоминало о том, что в этом доме жил этот человек вместе со своей женой, сыном Антоном и невесткой Аннетой и двумя внуками Максом и Вилли. Можно только гадать, почему вся эта довольно состоятельная семья не уехала, как уехал впоследствии Антон и его семья. Дед не захотел поехать. Зачем? Эта накипь уйдёт, как уходила неоднократно, я отслужил во время войны в армии и меня не тронут. Всё же мне 82 года. Я буду здесь до конца!

Но однажды опять на рассвете, когда был ещё D;mmerung в дверь постучали. Увели всех и только прислуга с ужасом смотрела, как их добрый хозяин в старой шляпе и с маленьким чемоданчиком спускается по лестнице. Эта Treppe была гордостью отеля. Её изготовил большой мастер и украсил кружевами и завитушками, а сами ступеньки были прозрачны и легки. Дождь моментально просачивался вниз и ступени были всегда сухие. Теперь по этим ступеням важный господин, хозяин отеля, долголетний член городского совета, как уголовник под конвоем верзил в коричневых рубашках и свастикой на рукаве, спускался вниз, гордо подняв голову. Он знал, что эти молодчики не знают жалости. На улице никого не было. Соседи не решались взглянуть на позор дядюшки Эмиля, которого они знали много лет. На улице уже поджидала толпа людей. Это были дети, женщины и пожилые мужчины. Вокруг вооружённые головорезы и собаки. Но вот толпа пришла в движение, залаяли собаки и вскоре процессия испарилась в предрассветной мгле. Прошло время, при попытках возродить память о убиённых прорубали канавки в асфальте и утапливали туда медные пластинки с именами, когда то живших здесь людей. Тщетная попытка. Память о погибших надо хранить в памяти. Я помню о тебе Эмиль, ты погиб, а я, твой ровесник, твой единомышленник и твой близкий тебе человек здесь, Я стою на твоей замечательной лестнице, которая приводит меня в твой прекрасный отель, наполненный светом и книгами. Вышколенная тобой прислуга ласково разговаривает со мной и не морщится от моего немецкого. Ты со мной мой Эмиль. А очень скоро я приду к тебе и мы опять обсудим все проблемы этого сумасшедшего мира.

P.S. Некоторые не поверят моему рассказу, скажут, что так не бывает. Как хотите, но я рассказал правду и это единственное, что я твёрдо знаю!