Почему для анализа были выбраны евреи? Прежде всего потому, что они составляют значительную часть тех, кого называют «Русский мир». Ведь до горбачевской перестройки массовый выезд из СССР был возможен только по этническим визам, а еврейская эмиграция превосходила по численности все остальные, вместе взятые. С 1946 по 1986 гг. из СССР выехало почти 300 тыс. человек по еврей­ской квоте (евреев и членов их семей других национальностей) и чуть более 150 тыс. человек — по другим этническим квотам. После 20 мая 1990 г. (отмены выездных виз) основной объем массовой эмиграции из Советского Союза и постсоветских государств продолжался в рамках программ этнических переселений, поскольку только эти программы обеспечивали гарантированный прием мигрантов в странах прибытия. С 1990 по 2007 гг. из СССР и стран СНГ выехало более 1,6 миллиона евреев и членов их семей: более 1 млн человек — в Израиль, более 350 тыс. — в США, около 200 тыс. — в Германию и около 50 тыс. — в остальные страны. Замечу, что среди полученных мною портретов евреев‑адептов «Русского мира» не нашлось ни одного из тех, кто прибыл в указанные страны до 1990 г. И это не случайно, поскольку именно последняя волна массовой эмиграции стала основой путинского «Русского мира».

Анализ социальных портретов еврейской когорты зарубежных почитателей политики В. Путина позволяет выявить общие свойства современного зарубежного «Русского мира», и при этом сразу же отбросить некоторые мифы по поводу этой общности. Эти мифы почти одинаково распространены как у российских консерваторов, так и у российских либералов‑прогрессистов. И те, и другие часто заявляют о природном антилиберализме русских людей, об их извечном ордынском «культурном коде», в котором якобы запрограммирована неизбывность имперских взглядов. Консерваторы об этом говорят с умилением, либералы — с сожалением, но обе группы доказывают этим фатальную неизбежность как особого русского пути, так и идейного единства «Русского мира» на всей планете. Так вот, я привожу данные о той части «Русского мира», к которой никак не применишь измышления о прирожденной евразийской ментальности, поскольку этой небылицей о русских уж точно не объяснишь настроения евреев. Великодержавный шовинизм, поддерживаемый ныне частью из них, явно не наследственный. На мой взгляд, та часть последней волны русско-еврейских эмигрантов, которая идейно породнилась с путинским «Русским миром», демонстрирует вовсе не преемственность взглядов, а способность людей к быстрым идеологическим преображениям.

Эти люди в значительной мере разорвали связь с ценностями и представлениями, которые еще недавно доминировали в еврейской среде. Я имею в виду прежде всего оппозиционное отношение к авторитаризму во всех его проявлениях (к царизму, сталинизму, вождизму), а также к великодержавному шовинизму.

Казалось бы, такое отношение вообще неустранимо из исторической памяти народа, опаленного воспоминаниями о государственной политике «черты оседлости» и о еврейских погромах в Российской империи; о сталинской борьбе с «космополитами» и о государственных ограничениях прав евреев по так называемому «пятому пункту» в советские годы. На идее преодоления этого наследия в разные времена складывалось сотрудничество между представителями русской и русско-еврейской интеллигенции, находившейся в эмиграции: Николаем Бердяевым, Георгием Федотовым, Исайей Берлином, Семеном Франком, Василием Аксеновым и др. Это интеллектуальное содружество всегда было оппозиционным авторитарному режиму в России и СССР.

Как случилось, что немалая часть русско-еврейской эмиграции новой волны оказалась в одной колонне с черносотенцами и сталинистами? Причин тому так много, что мне не удалось бы их даже перечислить и кратко описать в рамках одной статьи. Я остановлюсь лишь на тех из них, которые связаны с изменением отношения мигрантов разных волн к принимающим странам, с одной стороны, и с возросшим влиянием России на своих бывших соотечественников — с другой.



«Чужие», или «Потребители социальных пособий»

В 1970—1980‑е гг. еврейские эмигранты были в большей мере идеалистами, они убегали из СССР на «историческую родину» либо в США, «выбирая свободу» и навсегда порывая связи с Советским Союзом. Такие эмигранты-идеалисты стремились поскорее интегрироваться в новое сообщество и быть полезными ему. Эмигранты же последней волны, как правило, не мотивировали свое решение ни желанием вернуться на «историческую родину», ни выбором в пользу свободы. Их решения были более прагматичными, а разрыв с Россией менее радикальным. Они сохраняли здесь не только социальные связи, но иногда бизнес и имущество, используемые ими зачастую и ныне. Эти мигранты-прагматики были настроены не столько на интеграцию в новое общество, сколько на потребление, на использование социального потенциала принимающей страны, фактически поощряющей такую потребительскую психологию своей политикой социальной опеки.

Евреи, которые по своим политическим взглядам были отнесены моими информаторами к «Русскому миру», оказались в числе наименее интегрированных в сообщество перечисленных стран. Все они «чужие» на новой родине уже потому, что-либо вовсе не владеют государственным языком данной страны, либо не хотят им пользоваться и имеют возможность бОльшую часть времени общаться на русском языке. По своему социальному статусу они могут быть отнесены к следующим категориям.

«Иждивенцы» — пенсионеры и люди, живущие на средства социальных пособий или находящиеся на иждивении других членов семьи, а чаще всего сочетающие государственное и индивидуальное иждивение. Образ их жизни не требует освоения языка и какого-либо участия в экономической и политической жизни страны пребывания, а потому они в значительной мере живут мыслями о России.

«Экономические нелегалы» — люди, получающие основной доход со сдачи квартир или бизнеса, оставленного в странах СНГ, но скрывающие этот доход, чтобы не потерять право на получение социальных пособий. Эти люди в наименьшей мере ориентированы на какие-либо формы экономической интеграции в стране пребывания, тогда как с Россией они связаны экономически и зачастую идейно.

«Профессиональные русские» — люди, занятые в обслуживании русскоязычной общины (работники русских магазинов, ресторанов, турфирм и т. д.). Все они сохраняют прочные экономические связи с Россией и в немалой степени информационно погружены в ее жизнь.

«Профессиональные космополиты» — люди, работа которых не имеет жесткой локальной привязки к какой-либо стране (работающие через интернет), например, профессиональные хакеры. Некоторые из них, как осужденный недавно в Германии «хакер Хел», совершают свои атаки по заказам из России. В этой же группе находятся так называемые «дети капитана Гранта» — обладатели зарубежных научных и исследовательских грантов, не имеющие постоянной позиции в принимающих их научных центрах и потому кочующие из университета в университет. Они не приживаются в новых странах и, как правило, не намерены возвращаться в Россию, но все же в быту сохраняют русский язык и в культурно-информационном плане больше связаны с Россией.

«Послы России» — артисты и спортсмены, постоянно живущие за рубежом, но представляющие Россию и заинтересованные в поддержке ее истеблишмента и демонстрации ему своей лояльности.

«Опустившиеся» — это вовсе не бомжи. Так я назвал людей, которые нашли работу в стране нового места жительства, но при этом их социальный статус на несколько ступеней стал ниже того, какой они имели до эмиграции. Как правило, они заняты на неквалифицированной работе, не требующей погружения в местную языковую среду. Такие люди зачастую не просто отчуждены от страны пребывания, они ее сильно не любят, одновременно идеализируя страну выхода («Вот там нам было хорошо!»), хотя возвращаться в Россию не собираются.

Есть среди русских евреев и люди, идеи которых лишь отчасти пересекаются с идеологией «Русского мира». Например, человек может не любить В. Путина и Россию, но еще больше он не любит Украину и украинцев: мол, «все они страшные антисемиты и их правильно наказывают, отбирая Крым». Такие высказывания характерны, например, для евреев‑выходцев из Донецка. Другой пример: человеку могут быть глубоко безразличны Крым, Донецк, Украина, но он является поклонником воображаемого В. Путина, который, по его мнению, «силой усмирил Чечню и показал пример, как нам усмирить Палестину». В Германии и в Израиле немалая часть русских евреев поддерживает Россию за ее антиамериканскую политику, тогда как для евреев США — это один из самых отрицательных признаков российской политики.

По оценкам моих информаторов, евреи-адепты идеологии «Русского мира» преобладают среди русскоязычного населения Израиля, а в США, напротив, этот контингент составляет безусловное меньшинство среди русских евреев. Что касается Германии, то по отношению к ней единства мнений среди экспертов нет. Ясно лишь, что идеология «Русского мира» не встречает серьезного сопротивления в маленьких городах, таких как Баден-Баден, где нет работы для иммигрантов и среди них доминируют «иждивенцы»; в крупных городах, например, Штутгарте, ситуация куда сложнее, и оценить соотношение сил сторонников и противников «Русского мира» невозможно без репрезентативного социологического исследования.



Телевизор и закон Хансена

Та часть русско-еврейских иммигрантов, которая слабо интегрирована или просто отчуждена от жизни принявших их государств, оказывается зависимой от России во многих отношениях. Прежде всего люди, говорящие только на русском и не владеющие языком страны проживания, сильно привязаны к каналам российского государственного телевидения. Альтернативные, зарубежные русскоязычные каналы (например, RTVi) в большей мере являются элитарными и тематически специализированными, они не могут конкурировать c российским центральным телевидением за массовость. Влияние же этого телевидения хорошо заметно в политическом языке человека из «Русского мира». Этот язык почти полностью соткан из клише ток-шоу российского телевидения: «Если бы Крым не взяла Россия, туда бы вошло НАТО», «Германия — не суверенная страна, ею управляет Америка», «Германия ввела санкции против России под давлением США» и т. д. Из огромного множества стереотипных речевых оборотов, которые мне прислали, я выбрал эти три потому, что они точно не могли быть вывезены эмигрантами из России: все это новые мемы, появившиеся в политическом дискурсе только в 2015 г. И этот пример еще раз доказывает, что политическое сознание человека «Русского мира» (как в России, так и за рубежом) не традиционно, оно постоянно конструируется и реконструируется.



Телевизор — все же не ГУЛАГ, он не может заставить человека ему подчиняться и даже заглядывать в него. Какая-то часть русскоязычных мигрантов (например, многие выходцы из Украины) в указанных странах принципиально не смотрит российское телевидение и сопротивляется имперской политической идеологии «Русского мира». Некоторые люди замещают телевизор интернетом, но все же телевизор пока сильнее. Только в одной Германии российское телевидение могут смотреть и понимать около 6 миллионов человек.

Зависимость эмигрантов новой волны от России определяется не только влиянием пропаганды, но и целым рядом универсальных психологических механизмов.

Задолго до эпохи массового телевидения (в 1930‑е гг.) Маркусом Ли Хансеном (известный американский историк, лауреат Пулитцеровской премии. — Ред.) были открыты закономерности, которые до сих пор не утратили актуальность и многое способны объяснить. Исследователь доказал, что мигранты, ориентированные на интеграцию в новое общество, быстро отчуждаются от страны выезда и демонстративно манифестируют свою связь с новой средой и преданность новой культуре. М. Л. Хансен писал: «Нет более последовательного янки, чем «янкизированная» личность иностранного происхождения». А еще раньше В. И. Ленин отмечал примерно то же самое на российском примере: «Обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения». Есть и другие, еще более древние аналоги той же мысли, характеризующие универсальность этой тенденции в разные эпохи и в разных странах мира. Вместе с тем Хансен указал и на другую закономерность: в случае, если мигранты не ориентированы на интеграцию или им не удалось интегрироваться в новую среду, они в качестве психологической компенсации вспоминают, а чаще всего просто придумывают себе образ великой прародины. Так человек компенсирует свою отчужденность от не принявшей его среды, мысленно прислоняясь к другому сообществу: «Я не один, за мной великая страна».



Болельщики болеют издали

М. Л. Хансен полагал, что проблема отчужденности от новой среды и идеализация придуманной прародины могут проявиться в третьем поколении мигрантов, когда «внуки вспоминают то, что хотели забыть их отцы и деды». Так оно и происходит, но лишь в тех случаях, когда мигранты живут в замкнутых этнических сообществах, в своеобразных гетто, препятствующих их интеграции в государство‑нацию. Как раз еврейская миграция демонстрирует прямо противоположную тенденцию — их культурная связь с Россией и частичная русская идентичность слабеют со сменой поколений, а связи с новым государством укрепляются.

В Израиле дети эмигрантов из России, пройдя школу и армию, неизбежно переходят на иврит в качестве своего основного языка и быстро интегрируются в жизнь израильского общества, а внуки российских эмигрантов, как правило, и вовсе плохо владеют русским и, безусловно, не участвуют в трансляции мемов российского телевидения. В США подавляющее большинство евреев‑выходцев из России ныне живут за пределами таких русско-еврейских заповедников, как Брайтон-Бич, и уже поэтому хорошо интегрируются в американскую среду, при этом внуки российских эмигрантов становятся полноценными янки. В послевоенной Германии русско-еврейская эмиграция стала массовой лишь в середине 1990‑х гг., и мало времени прошло, чтобы сказать, как в этой стране меняется идентичность еврейских мигрантов со сменой поколений. Могу лишь предположить, что и здесь, так же, как и в двух уже упомянутых странах, связи русско-еврейских мигрантов с политической идеологией «Русского мира» ограничатся нынешним поколением и дальше будут только ослабевать.

Может ли нынешняя когорта евреев, идейных сторонников российского великодержавия, стать политическим ресурсом нынешней российской власти? Уверенно дам отрицательный ответ. Эта категория людей характеризуется как раз слабым участием в жизни новых обществ, они не могут и никогда не пытались лоббировать или защищать реальные интересы российского истеблишмента в своих странах. Возвращаться в Россию они тоже не собираются. Это болельщики, которые издали болеют за свою команду, и на политическое поле они не выйдут.

Источник: Эмиль Паин,Новая газета