АВТОБИОГРАФИЯ, иллюстрированная Игорем Губерманом
Я родился в России, в стране нескончаемых противоречий, где ничего нельзя ни понять, ни тем более сделать, так как

Российский жребий был жестоко
Однажды брошен волей Бога:
Намного западней Востока,
Восточней Запада - намного.
В условиях советского тоталитаризма
В России жил я как трава
И меж такими же другими,
Сполна имея все права
Без права пользоваться ими.

Понимая, что невозможно сделать что-либо, не вступая в противоречие с
собственной совестью, я не вступил в партию, хотя прислушиваясь к инстинкту
самосохранения и не позволял себе открытых выступлений, в общем

Вовек я власти не являл
Ни дружбы, ни вражды.
А если я хвостом вилял -
То заметал следы!

отчётливо понимая даже во времена своей диссидентской деятельности, что
герои не бывают с кукишем в кармане, а принципиальность до какой-то
определённой черты - это, может быть, худшая беспринципность.
Да-да , это касается не только меня, но и тебя, дорогой друг, читающего
сейчас эти строки, так как

Хвалишься ты зря, что оставался
Честным, неподкупным и в опале.
Многие, кто впрямь не продавался -
Это те, кого не покупали.

Я любил в молодости много читать, что конечно сформировало мой вкус и
эрудицию, но сегодня я отчётливо вижу, что

Книги много лет моих украли,
Ибо в ранней юности моей
Книги мне поклялись (и соврали!)
Что, читая, стану я умней.

Именно книги выработали у меня созерцательный характер, я принимаю жизнь
такой, какова она есть, мои запросы всегда соответствуют моим возможностям,
упорство - вовсе не главный стержень моего характера.

Я свои пути стелю полого,
Мне уютна лени колея.
То, что невозможно - дело Бога.
Что возможно - сделаю не я.

И Бог, похоже, вполне сочувствует этой моей жизненной философии, потому что

Чтоб я не жил, сопя натужно
Устроил Бог легко и чудно,
Что всё ненужное мне трудно,
А всё что трудно - мне не нужно.

Приблизительно в 20 лет я ощутил себя евреем, и это чувство не было ни
униженным, ни половинчатым, т.к.

Люблю я племя одержимое
Чей дух кипит и торжествует
Стремясь постичь непостижимое,
Которого не существует.

Но положение евреев в России, а в Сов. Союзе в особенности, было достаточно
напряжённым.

Как ни скрывался в чуждой вере
У всех народов и времён,
Еврей заочно к высшей мере
Всегда бывал приговорён.

В молодости я любил женщин (а кто их не любил?) без высоких духовных
запросов:

Не зря люблю я дев беспечных,
Их речь ясна и необманчива.
Ключи секретов их сердечных
Бренчат зазывно и заманчиво.

Впрочем, и в браке я исповедовал теорию, что

Зов самых лучших побуждений
По бабам тайно водит нас.
От посторонних похождений
Семья милей во много раз!

Политикой я никогда не интересовался, отчётливо ощутив однажды грязь этого
дела,

Весь день сегодня ради прессы
Пустив на чтение запойное,
Вдруг ощутил я с интересом,
Что проглотил ведро помойное.

К выпивке я относился сдержанно, хотя всегда мог выпить достаточно прилично.
С возрастом

Стало сердце покалывать скверно,
Стал ходить - будто ноги по пуду ...
Больше пить я не буду, наверно,
Хоть и меньше, конечно, не буду!

Всегда я любил поспорить, понимая, что это лучший способ выявить суть
предмета, но к сожалению

Я часто спорю, ярый нрав
И вздорность не тая.
И часто в спорах я не прав,
Но чаще - прав не я.

Я покинул Россию по нескольким причинам, в том числе и из-за антисемитизма,
потому что

Ах, как бы нам за наши штуки
Платить по счёту не пришлось.
Еврей! Как много в этом звуке
Для сердца Русского слилось!

но присмотревшись здесь, в эмиграции, к еврейскому народонаселению, которое
вместе со всеми своими пожитками привезло сюда и сов.
ментальность, отягчённую национальным колоритом, сделал заключение

Живу я легко и беспечно,
Хотя уже склонен к мыслишкам,
Что все мы евреи, конечно,
Но многие всё-таки слишком.

На именинах и прочих посиделках, мне редко когда бывает интересно.
Вот, например:

Вчера я пил на склоне дня
Среди седых мужей науки.
Когда б там не было меня
То я бы умер там со скуки!

Здесь изменилось и моё отношение к женщинам , поскольку

Увы, когда с годами стал я старше,
Со мною стали суше секретарши ...

И к сожалению,

Наступила в судьбе моей фаза
Упрощения жизненной драмы:
Я у дамы боюсь не отказа
А боюсь я согласия дамы.

Полагаю, что скоро

Глаза ещё скользят по женской талии
А мысли очень странные плывут,
Что я уже вот-вот куплю сандалии,
Которые меня переживут.

Здесь же, в эмиграции, я резко ощутил выпятившуюся вдруг проблему "отцов и
детей".

Не ведая притворства, лжи и фальши,
Без жалости, сомнений и стыда,
От нас уходят дети много раньше,
Чем из дому уходят навсегда.

Не понимаю, в этой ситуации, я только сам себя:

Уже мы стали старыми людьми,
Но столь же суетливо беспокойны,
Вступая с непокорными детьми
В заведомо проигранные войны.

Жаловаться мне не на кого и не на что, но и хвалиться нечем:

И вкривь и вкось, и так и сяк,
Идут дела мои блестяще.
А вовсе наперекосяк
Они идут гораздо чаще.

И тут я прихожу к очень важному для меня выводу, что мой жизненный результат
есть прямое следствие одной из существенных составляющих моего характера -
природной лени. Но

На лень мою я не в обиде,
Я не рождён иметь и властвовать.
Меня Господь назначил видеть,
А не кишеть и соучаствовать.

Ретроспективно я понимаю, что

Течёт сквозь нас река времён,
Кипя вокруг, как суп.
Был молод я и неумён,
Теперь я стар и глуп.

Время пролетело оглушительно быстро:

Куда течёт из года в год
Часов и дней сумятица?
Наверх по склону жизнь идёт,
А вниз по склону катится ...

А почему? А потому, что утерян смысл жизни, где всегда центром вселенной
предполагалась собственная личность.

В час важнейшего в жизни открытия,
Мне открылось, гордыню гоня,
Что важнейшие в мире события
Превосходно текут без меня!

И смысл жизни остался для меня теперь только в двух ипостасях:

Много нашёл я в осушенных чашах,
Бережно гущу храня:
Кроме здоровья и близостей наших,
Всё остальное - херня!

Я, наверное, по натуре пессимист, я принимаю в расчёт возможность наихудшего
варианта. Ежели выпадет что-либо лучшее - что ж, пусть это будет неожиданным
подарком.
Но с другой стороны

Чуя близость печальных превратностей,
Дух живой выцветает и вянет.
Если ждать от судьбы неприятностей,
То судьба никогда не обманет.

Я не азартен, так как хорошо знаю, что удача - явление очень временное для
меня.

Я не пьянею от удачи,
Поскольку знаю наперёд.
Как быстро всё пойдёт иначе
И сложится наоборот.

Хотя я и понимаю, что "вся наша жизнь - игра!", вывод из размышлений очень
неутешителен:

С азартом жить на свете так опасно,
Любые так рискованы пути,
Что понял я однажды очень ясно -
Живым из этой жизни не уйти!

Я всегда знал, что своё место под солнцем надо заработать, само по себе
"счастье" и радости жизни ниоткуда не сваляться, и вообще - ничего в жизни
нельзя приобрести, не утратив, поэтому

Как бы счастье вокруг не плясало,
Приглашая на вальс и канкан,
А бесплатно в судьбе только сало,
Заряжаемое в капкан.

Что прекрасно иллюстрируется выводом о невозможности соотнести усилия и
отдачу.

Я не считал, пока играл,
Оплатит жизнь моя
И те долги, что я не брал
И те, что брал не я.

В связи с вышеизложенным, ясно ощущаю некоторую неудовлетворённость своим
положением, хотя и понимаю, что это очень неприятно, так как

Подвержены мы горестным печалям
По некой, очень мерзостной причине:
Не радует нас то, что получаем,
А мучает, что недополучили.

Но и выслушивать советы доброхотов, как следует идти по жизни в ногу со
временем не хочу

Когда нас учит жизни кто-то,
Я весь немею,
Житейский опыт идиота
Я сам имею!

Но!

Уже по склону я иду,
Уже смотрю издалека,
А всё ещё чего-то жду
От телефонного звонка...

И задаюсь вопросом:

А вдруг устроена в природе
Совсем иная череда,
И не отсюда мы уходим,
А возвращаемся туда?