Западная идея «ненасилия» основана на целом ряде допущений. Например, предполагается, что любой конфликт можно решить за столом переговоров, находя общие позиции и точки соприкосновения, и затем прорабатывая решения на их основе. Безумная вакханалия взаимного убийства на протяжении первой половины ХХ века не только не поколебала глубокую внутреннюю веру в дипломатические перспективы, но, напротив, только укрепила ее. Но что, если компромисс, лежащий в основе всякой дипломатии, невозможен?
Приверженность идее ненасилия исходит из предположения, что войны жаждет некая кучка фанатиков и мерзавцев, в то время как подавляющее большинство людей хотят мира. Ну, или даже если они и хотят воевать, то уж никак не желают кого-нибудь совершенно истребить и тотально уничтожить. Мало того: в случае, когда такая война все же ведется, она отражает не волю народа, а единственно — страсть к убийству тех самых фанатиков, число которых строго ограничено.
Эта совершенно абсурдная, фантастическая толстовщина, полностью противоречащая всему имеющемуся в нашем распоряжении историческому опыту, настолько одолела наших ответственных — или, точнее говоря, безответственных — руководителей, что сей факт уже сам по себе красноречиво свидетельствует о тяжелейшем кризисе, охватившем цивилизацию, еще совсем недавно абсолютно успешную и безусловно доминирующую. Но размягчение мозга от этого не уменьшается.
Ответственность за любые злодейства и безобразия возлагается исключительно на диктаторов и узкий круг придворных клевретов. Долой тиранов, марш-марш бегом к избирательным урнам истинной демократии, — и вуаля, вечный мир, нетерпеливо приплясывая, томится у нашего порога! А как же исламский террор? Этот «тренд» никак не вписывается в буколическую картинку, царящую в головах миролюбивых романтиков. В исламе нет Гитлера или Сталина (кому кто больше не нравится). Не существует исламского «Бильдербергского клуба», куда можно было бы адресовать гневные проклятия. Не армия, посланная рукой исламского Наполеона, а обыкновенные мусульмане устраивают ежедневный амок. Никто, кроме имама, и ничто, кроме ислама, не заставляет их терять человеческий облик и убивать.
Если к войне применимо такое понятие, как «демократичность», то исламский террор — это самая демократичная из всех войн, когда-либо происходивших в человеческой истории. Нет никакого плана. Отсутствует мандат от какого-нибудь государства. Никакого принуждения, кроме корана. Нет, конечно, на просторах, где царит ислам, в джихадеры иногда забривают насильно. Но уж в Германии или в Америке (некоторые) мусульмане становятся убийцами совершенно добровольно. И пока западные дипломаты блеют о демократии, мусульмане голосуют за нее, надевая жилетку Вассермана, набитую взрывчаткой. Надо понимать, их кишки на деревьях голоса все и решают.
Исламский террор — прямое опровержение широко распространенного убеждения, будто зло и насилие — исключительная прерогатива государств, а не людей или народов. Широчайшая, «демократическая» поддержка, которой пользуется террор и террористы, превращает в ничто идею демократии как системы пропорционального политического представительства, которая, как полагают, может и должна покончить с насилием и ненавистью. В то время как «властители дум» на Западе тупо ведут «линию партии» на то, что во всем виновата ничтожная кучка экстремистов, политический успех всяких мусульманских братьев и сватьев ясно показывает: никакое они не меньшинство и не экстремисты. Экстремисты — это ведь те, кто готов идти значительно дальше, нежели большинство, не так ли? Почему тогда большинство голосует за «экстремистов»?! Э-э-э, что-то тут не так… Я вам объясню, что «не так»: просто именно та версия ислама, которую они загоняют живущим в многоэтажных могилах дикарям, и есть единственная настоящая.
Если бы наши руководители осмелились это осознать, то им некуда было бы деться от понимания, что никакой надежды на компромисс в результате переговоров не существует. Они дотумкали бы, наконец, что идет война на уничтожение, развязанная против нас, и что ведется она всеми средствами, в настоящий момент доступными врагу — от демографии до ядерной энергетики. И вместо того, чтобы осознать порочность собственной болтовни, западные элиты выбирают соглашательство, в результате которого всякие ХАМАСы и муслобратства прут ввысь и вширь, как на дрожжах. Когда очередная шайка отмороженных живорезов усаживается в парламентские кресла, их западные адвокаты наперебой начинают нам объяснять, что вот именно эти вот ребята совсем не такие уж плохие, как о них принято думать, они, дескать, «умеренные». И поверьте мне, если какой-нибудь «Боко Харам» захватит власть в результате выборов, эти дураки и мерзавцы окажутся тут как тут, чтобы объяснить нам «разницу» между террористами, победившими в результате глубоко демократических процедурок, и экстремистами, ни разу не разделяющими кристально гуманистических принципов, на страже которых этот самый «Боко Харам» непоколебимо стоит.
Официально, дорогие друзья, мы воюем исключительно идейно и только против «радикализации». До победы нам осталось всего ничего: только и дела, что в ходе блистательных дебатов о принципах их религии разбить в пух и развеять в прах горсточку никого не представляющих и совершенно неавторитетных экстремистов. Это ничего, что их знания корана, сунны и хадисов превосходят наши на несколько порядков: главное мы же выучили! Что «главное»?! Главное — это глупый и неведомо где вычитанный рефрен «Ислам — Религия Мира и Добра!» Ом мане падме хум! Лепечите этот бред без остановки — и просветление непременно снизойдет на вас, а вместе с ним — и долгожданная победа! Тьфу! Неважно, сколько раз мы уже облажались на подобных дебатах, мы непобедимы! Мы будем и дальше всячески лелеять исламский популизм, и когда выяснится, что взлелеянные нами популисты и есть те самые «радикалы», с которыми мы «сражаемся», мы начнем судорожно озираться по сторонам в поисках песочницы, куда можно срочно засунуть голову, сделав вид, будто все так и должно быть. Да, конечно, перед этим мы не забудем объявить их «умеренными» и «договороспособными».
Глубокое повреждение умов, лежащее в основе этой инфернальной цепи стенающего бреда, исходит из абсолютно ложной идеи, будто проблема не может заключаться в народе. Что, мол, никакой народ не может искренне и последовательно стремиться к разрушению и уничтожению других народов. Что толпа гуманоидов скорее займется поиском основ для достижения приемлемого согласия, чем предастся грабежам и убийствам.
И когда внезапно выясняется: компромисс отвергнут, что тогда? Тогда — о, тогда виноваты… условия компромисса! Они, видите ли, «недостаточны»! Они, такое дело, «унизительны»! Надо раздвигать быть шире, щедрее, снисходительнее, легче на подмах подъем! Как, опять «Нет!»?! Ну, товарищи, надо, наконец, сесть за круглый стол, понять, отчего прежние идеи компромисса были сочтены одной из сторон сугубо неадекватными, и выработать, в конце-то концов, такие предложения, которые ну уж теперь-то никак не смогут быть отвергнуты — просто по определению! Знаете, как в покере — чтобы уж проиграться, так вчистую, и встать из-за стола не просто с пустым кошельком, а без трусов! Мысль о том, что компромисс не принимается по одной-единственной причине, а именно — потому, что это компромисс, даже не думается. Нечем.
Что воспринимается противной договаривающейся стороной положительно — так это односторонние «компромиссы». Но односторонний компромисс — это оксюморон, и действие, его олицетворяющее, нужно называть так, как оно того заслуживает: уступка. Уступки — вот что им нравится. Но и это — до поры, до времени. Зачем принимать отдельные уступки, когда можно получить все?! В глазах «правоверных», чьи представления очень конкретны — «мы будем править миром!» и «мы рождены, чтобы править миром!», любая уступка выглядит, как слабость, и даже сама мысль об уступке — с их стороны, разумеется, а не с нашей — уже поражение, пощечина судьбе, подножка предназначению! Они не боятся войны. А чего им ее бояться?! Ценность, которой цивилизация наделяет каждое живое существо, совершенно отсутствует в «культуре», где личность ничего не значит, где человек, мужчина или, хуже того, женщина — всего лишь клетка организма под названием «клан», чья «честь» неизмеримо важнее чьей-то там жизни!
Болезненная западная фиксация на ненасильственных методах решения некоторых проблем не находит и самомалейшего отклика в исламском мире. Ненасильственные варианты там относят исключительно к тактическим приемам, и тактическая трусость, заключающаяся в ненасилии, возможна, хотя и нежелательна. Желательно — и считается нравственным — именно насилие. Джихад провозглашен Мухаммедом (ой, простите, аллахом же самим!) в коране. И разговаривать на равных с «неверными» — оскорбительно для «правоверного». Безнравственно. Если западная цивилизация считает аморальной войну, то мусульмане полагают аморальным как раз миролюбие. Эту фундаментальную противоположность невозможно разрешить никаким компромиссом. Компромисс тут вообще ни при чем. Бешеного носорога останавливают «нитроэкспрессом», а не бумажной салфеткой с миролюбивыми каракулями.
Западная дипломатия не в силах осознать невозможность компромисса, поскольку в таком случае вся их жизнь оказывается перевернутой с ног на голову. Они не могут остановиться, перегруппироваться и переосмыслить происходящее, и неважно, в какой на самом деле безнадежный тупик ведет их нынешний путь. Вместо того, чтобы начать исправлять ошибки, они продолжают проклинать отдельных тиранов, громогласно приветствовать любые выборы и возлагать надежду на «добрую волю большинства», которое, разумеется, «не допустит насилия». Никакой перспективы такая «политика» не имеет, и уж точно не потому, что ей не хватает воли к компромиссам.
Израиль уже практически согласился испариться, как вода в Негеве, в процессе «односторонних компромиссов», которые не привели ни к чему, кроме эскалации насилия. Европа поторапливается за ним вприпрыжку, активно подталкивая его при этом впереди себя: «Умри ты сегодня, а я — завтра!» Америка, Австралия и Канада, прямо сказать, стремительно догоняют лидеров гонки. Соглашатели твердят: мы честные, мы благородные, мы не должны опускаться до… До чего? Чтобы защищаться? Мы для этого, оказывается, слишком благородны?! Просто отлично! «Если компромисс отвергнут — значит, мы недостаточно готовы к компромиссу!»: с такой «стратегией» они подступают к нам, как с ножом к горлу, желая принудить нас к суициду. Всякая безответственная и бессмысленная болтовня о мире становится ванной с теплой водой, в которой нам предлагают отворить себе вены и быстренько сдохнуть.
Но ни одна из наших жертв — ни утрата собственного достоинства, ни кастрация наших законов, ни предательство наших принципов — не поможет обуздать жажду насилия у тех, кто истово верует, будто их священный и нравственный долг — вырезать нас всех подчистую, поскольку именно это заповедал им «бог» Мухаммеда и дух корана. Тех, кто верует, будто учиняемый ими кровавый потоп — и есть высший смысл их без того никчемной жизни, их единственное призвание.
Компромисс — это размен победы на взаимоприемлемое соглашение. Но морок якобы неизбежного компромисса — это дымовая завеса, распускаемая западными дипломатами и т. н. «интеллектуалами», обслуживающими закат нашей цивилизации. Компромисс — это то, что они предпочитают во избежание ненужного — неприемлемого, как им кажется — риска. Это сохраняет жизни отдельных людей за счет цивилизации как таковой. Точнее, компромисс — это то, что они хотели бы предпочесть. То, что им представляется нравственным выходом и хорошей сделкой ради будущего, живущий по-прежнему целиком и полностью в прошлом ислам почитает за постыдную трусость и слабость.
Перед лицом столь четко и безусловно определенного зла никакой компромисс невозможен. А даже если и возможен — безнравственен. Отвратителен куда больше, чем Мюнхенский сговор — клочок бумаги, принесший не мир, а возможность врагу жизни и свободы окрепнуть и утвердиться, пожать новый урожай жертв, — прежде, чем устремить безумный и жадный взгляд к новым и новым захватам.