Израильский военнослужащий Гилад Шалит, пробывший в плену у палестинской группировки ХАМАС пять лет и четыре месяца, вернулся в Израиль. Его обменяли на 1027 палестинских террористов, отбывавших наказание в израильских тюрьмах. Утром 18 октября были выпущены 477 заключенных, еще 550 по условиям сделки выйдут на свободу через два месяца.

Выгоды и издержки

Вне всякого сомнения, освобождение Шалита стало семейным праздником для его родственников, равно как и для тех, кто все эти годы добивался его освобождения. Но оно не стало национальным праздником: многочисленные комментарии экспертов и колонки публицистов в прессе демонстрируют неоднозначное отношение израильтян к этой сделке.

Израильское общество оказалась расколото по этому вопросу едва ли не в той же мере, в какой этот раскол имел место шесть лет тому назад, в дни осуществления тогдашним премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном его плана «одностороннего размежевания» с сектором Газа. (В августе 2005 года Шарон вывел находящиеся в секторе военные базы и выселил оттуда жителей еврейских поселений, которые после этого были немедленно разрушены, не обусловив эти шаг ни договоренностями с палестинцами, ни реальными международными гарантиями безопасности примыкающих к Газе территорий.)

С одной стороны, большинство позитивно оценивают тот факт, что Гилад Шалит, проведя более пяти лет в плену, вернулся домой живым и относительно здоровым. Почти все обозреватели сходятся на важности для общественной морали самого явления: израильский солдат, выполнявший приказ командования, должен быть абсолютно уверен, что руководство страны сделает все возможное, чтобы он в любом случае вернулся домой живым и здоровым. Так сегодня и случилось.

Сторонники сделки также предлагают обратить внимание и на другой моральный аспект: дух Израиля основан на его сплоченности. Осуществив обмен с ХАМАСом, военно-политическое руководство Израиля показало, что моральный код ЦАХАЛа и израильского общества, который способствовал тому, что Израиль, несмотря на то что почти всегда был в меньшинстве, побеждал во всех войнах, остается неизменен: мы не оставляем своих плененных на поле боя, мы ценим жизнь каждого солдата.

С другой стороны, как сторонники, так и противники обмена не преминули заметить, что за освобождение Шалита уплачена высокая цена. Из тюрьмы освобождены не просто 1027 заключенных. Вышли террористы, в том числе и «с кровью на руках». Среди тех 477 палестинских заключенных, которые вышли из тюрем на первом этапе сделки, значатся имена 287 террористов, осужденных суммарно за убийства 569 израильтян. Среди них 20 террористов, приговоренных к десяти и более пожизненным заключениям, то есть ответственные за серию терактов или мега-теракты, а один из них — Валид Абдул Азиз Инджаз, вообще приговорен к 36 пожизненным заключениям за организацию и участие в теракте в иерусалимском кафе «Момент» в 2002 году.

Поэтому сделка по освобождению Шалита имеет и свои несомненные издержки. По мнению экспертов, соглашение с ХАМАСом ознаменовало новый отход от некогда незыблемых принципов, которыми правительство Израиля, ЦАХАЛ, спецслужбы и общество в целом руководствовались в отношении активистов террористических структур. С момента своего создания Государство Израиль осуществило немало сделок по обмену пленными с арабскими странами. Во всех случаях за одного своего военнослужащего Израиль, как правило, отдавал десятки и даже сотни пленных арабов. Так, по итогам Войны за независимость Израиль обменял несколько тысяч пленных арабов на 885 израильтян, то есть в соотношении 1:4; обмен по окончании войны Судного дня был в среднем один израильтянин на 28 арабов, а после Синайской кампании 1957 года — даже 1: 1375 (тогда 5500 египетских солдат обменяли на четырех израильских).

Иными словами, все эти сделки были «неэквивалентными», но ни в одном случае они не были «непропорциональными», имея в виду, что своих военнослужащих Израиль обменивал на солдат армий противника, захваченных в плен в ходе конвенциональных войн, которые велись более-менее с соблюдением принятых «правил». В силу этого данный подход считается неприменимым к не соблюдающим данные правила террористическим организациям. Потому с их членами говорили не ранее, чем они попадали в тюрьму, а в отношениях с самими этими организациями существовали принципиальные «красные линии», переходить которые долгое время не считало возможным ни одно израильское правительство. Первый такой принцип — не менять израильских военнослужащих на террористов, был нарушен в ноябре 1983 года, когда Израиль отпустил 4765 заключенных палестинских боевиков из организации ФАТХ в обмен на шестерых военнослужащих, захваченных этой организацией в сентябре 1982 года. Однако намного больший резонанс имел второй прецедент такого рода: состоявшаяся в мае 1985 года так называемая сделка Джибриля, в рамках которой Израиль освободил 1150 захваченных террористов в обмен на трех своих военнослужащих, попавших в плен в Ливане в 1982 году.

Следующий раз «красная линия» была пройдена в январе 2004 года, когда впервые был осуществлен размен террористов даже не на солдат, а на похищенного израильского гражданина. В ходе сделки с южноливанской «Хизбаллой» Израиль передал 433 живых и 59 тел погибших боевиков в обмен на тела трех погибших израильских солдат и живого полковника запаса и неудачливого наркоторговца Эльханана Тененбаума. (Среди отпущенных ливанцев были такие «тяжелые» террористы, как Мустафа Дирани и шейх Абд эль-Карим Убейд, в обмен на которых в свое время израильтяне надеялись вернуть пропавшего в 1986 году израильского штурмана Рона Арада.) Наконец, третий принцип — «менять мертвых на мертвых, живых на живых» — наиболее очевидно был нарушен 16 июля 2008 года в ходе сделки по обмену тел израильских военнослужащих-резервистов Эхуда Гольдвассера и Эльдада Регева на содержавшихся в израильских тюрьмах десятерых арабских террористов, включая «супертеррориста», ливанского друза Самира Кунтара. Заметим, что обмен мертвых израильтян на живых террористов был тогда проведен правительством Эхуда Ольмерта несмотря на категорические возражения глав Службы общей безопасности (ШАБАК) и внешней разведки «Мосад».

Нынешний обмен на первый взгляд просто следует уже имеющимся прецедентам. Существенная разница, однако, состоит в том, что выпущенных террористов «с кровью на руках», а точнее, «по уши в крови», на этот раз беспрецедентно много — в силу чего, как утверждают некоторые комментаторы, количество в данном случае переходит в новое качество. Кроме того, в нынешней международной регионально-дипломатической ситуации сделка воспринимается как серьезная политико-идеологическая уступка правительства Израиля, ибо в каком-то смысле легитимизирует ХАМАС (чего никогда не было при прежних обменах с террористическими организациями) и поощряет давление на Израиль в плане признания правительства Исмаила Хании в Газе «легитимным участником ближневосточного процесса».

Израильские журналисты не забыли заметить, что «главный тюремщик» Гилада Шалита в течение более чем пяти лет его плена, командующий боевым крылом ХАМАСа Ахмад Джаабари, 18 октября открыто появился перед камерами, сопровождая Гилада Шалита на пограничном переходе Рафиах, где, в отличие от скрытых масками лиц своих подчиненных, «своего лица не прятал и выглядел как респектабельный политик». Не удивительно, что уже сейчас раздаются требования снять (впрочем, и ранее весьма условную) экономическую и дипломатическую блокаду сектора Газа, откуда террористы периодически ведут ракетно-минометный обстрел южных районов Израиля, коль скоро формального повода введения этой блокады — удержания в плену Шалита — более не существует.

Помимо отмеченных политических издержек немалое число израильтян выражают тревогу, что «сделка Шалита» может иметь и негативные последствия в контексте безопасности граждан страны.

Во-первых, многие в Израиле опасаются, что выпущенные на свободу террористы будут продолжать свою деятельность. По статистике, к прежней криминальной и террористической деятельности возвращается от 50 до 60% освобожденных в ходе таких сделок боевиков. Именно поэтому, как заметил Амос Арэль в газете «Гаарец», хотя эйфория от возвращения Шалита затмила на время все опасения, однако в долгосрочной перспективе ситуация в сфере безопасности значительно ухудшится.

Во-вторых, как заметили многие военные и политические обозреватели ведущих израильских газет, сделка обозначила победу сторонников «тропы войны» в палестинском обществе, показав, что от Израиля можно добиться уступок только силой. За примерами дело не стало: в день, когда завершился обмен, неподалеку от Рамаллы и в Газе прошли демонстрации активистов группировки ХАМАС, скандировавших, что эта сделка является победой и нужно продолжать теракты и похищения израильтян.

В-третьих, эксперты-правоведы, криминальные психологи и специалисты по борьбе с террором предлагают обратить внимание на то, что если наказание в виде пожизненного заключения потеряло смысл, то оно потеряло и свое профилактическое значение. В качестве последнего примера такого рода часто называют хладнокровное и сознательное убийство в поселке Итамар пятерых членов семьи Фогель, в том числе месячной девочки и еще двоих малолетних детей, а также их родителей, совершенное в апреле текущего года членами террористической организации НФОП Хакимом и Амджаду Аудами. На суде оба террориста, один из которых, кстати, тогда обучался в Открытом университете Израиля, не выразили ни малейшего раскаяния в содеянном. В этом смысле трудно спорить с теми комментаторами, которые полагают, что братья Ауды и прочие уголовники-террористы вели бы себя иначе, имея перспективу неизбежной высшей меры наказания, а не «пожизненного заключения», которое, вполне возможно, будет продолжаться всего несколько лет и завершится выходом на свободу при очередном «обмене пленными».

Возможные последствия

Притом что политические, дипломатические и военные перспективы «сделки Шалита» еще предстоит оценить, ее оперативные общественно-значимые последствия уже видны.

В первую очередь, следует ожидать введения законодательных ограничений на сделки с террористическими организациями по моделям последних лет. По имеющимся данным, правительственная комиссия по данному вопросу, сформированная еще в 2008 году в составе отставного судьи Меира Шамгара, автора «этического кода» ЦАХАЛа профессора Асы Кашера и бывшего гендиректора Минобороны Амоса Ярона, задерживавшая выработку отчета из-за опасений за судьбу Гилада Шалита, ныне предполагает представить рекомендации, ограничивающие свободу действий правительства в таких сделках. По пока неподтвержденным сведениям, комиссия намерена рекомендовать освобождать живых террористов только в обмен на живых заложников и совершать обмен только в формате «один террорист на одного заложника».

Далее, можно предположить, что военно-политическое руководство и службы безопасности будут вынуждены принять во внимание общественные требования по восстановлению подвергшегося некоторой инфляции в свете «непропорциональных сделок» последнего времени «военно-правовых», если можно так выразиться, аспектов потенциала сдерживания арабского террора.

Так, есть ощущения, что армия и спецслужбы готовы несколько смягчить свое категорические требование использовать любую возможность взять террористов живыми, даже подвергая при этом риску израильских военнослужащих. В итоге палестинские боевики должны будут соизмерять свои действия с тем, что бойцам ЦАХАЛа будет предоставлена большая свобода выбора — арестовывать или ликвидировать на месте террористов, по поводу захвата которых нет конкретных указаний. Далее, не исключено, что руководство Израиля может пойти на существенное сокращение числа «ВИПов», то есть ранее «неприкосновенных» деятелей высшего военного и политического крыла ХАМАСа, которые могут стать легитимными объектами ликвидации в случае новых попыток похитить израильских военнослужащих или граждан.

Наконец, в Израиле раздаются все более громкие призывы использовать в отношении наиболее одиозных террористов имеющуюся в израильском законодательстве, но практически не применяемую норму смертной казни как исключительного наказания за преступления военного времени и участие в геноциде. (В истории страны случаев использования этой нормы по приговору суда было только два: Адольф Эйхман был повешен в ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года за причастность к уничтожению шести миллионов евреев в годы Второй мировой войны, и менее известный случай расстрела в июне 1948 года майора Меира Тувианского по, как потом выяснилось, ошибочному обвинению в предательстве. Именно в свете этой истории в 1954 году кнессет отменил смертную казнь за обычные преступления.)

Судя по опросам, сегодня в общественном сознании израильтян растет популярность идеи применения в отношении наиболее «тяжелых террористов» концепции «необратимого наказания», которую в эти дни стали продвигать и определенные израильские политики. Так, министры Эли Ишай (ШАС), Исраэль Кац (Ликуд) и другие уже призвали к экстренному введению смертной казни для особо опасных террористов, подчеркнув, что первыми, кого следует приговорить к такой мере наказания, должны стать убийцы семьи Фогель.

Сейчас еще сложно утверждать, в какой мере эти тенденции реализуются на практике. В свете опыта «непропорциональных сделок» последних лет никто в Израиле не берется утверждать что-либо наверняка. Несомненно только одно: своих на поле боя оставлять ни при каких обстоятельствах не будут. В этом израильтяне уверены непоколебимо и, к счастью, пока не имеют причин думать обратное.

Владимир (Зеэв) Ханин