Моя полиция меня…
Продолжение. А затем… продолжение последует

Сегодня 14 декабря 2010. Сейчас 22.30. Хайфа, улица Хесс, 37. Только что уехала полицейская машина, в которой были двое русскоговорящих полицейских. Молодой человек сообщил нам, что он с улицы ничего не слышит, в дом зайти не может, поскольку нет прецедента. С 6 вечера сегодня мы не можем дышать, я не могу работать на компьютере. Снизу повсюду идет сумасшедший грохот, подо мной вибрирует пол. Мы вышли на час подышать на улицу, поскольку ни работать, ни просто что-либо делать невозможно. Наркоманка по имени Лена (Елена) Зингер врубает радио на всю катушку с небольшими перерывами. В момент врубания радио у нас дрожит пол, видимо, она усиливает низкие частоты. Безусловно, громкость этой музыки намного превышает положенную норму децибелов. Иногда Зингер снижает громкость ненадолго. Потом снова усиливает.

Полицейский рекомендовал вызывать машину после 11 вечера. Ну, она ведь тоже не дура. Даже если врубает свой грохот, то тоже с перерывами, которые она делает именно в момент появления полицейской машины. Ночью, правда, она обычно делает уборку – или в дыре, или снаружи. Или моет посуду, швыряя посуду так, что у нас слышно, как в той же комнате. Или ее сожитель приволакивает свои наковырянные бутылки и начинает их со звоном и грохотом сортировать прямо под окном. Излишне говорить, что все лето мы прожили практически при закрытых окнах. Мы курим пассивно. Постоянно. У мужа давление, он принимает таблетки. Я сажусь за компьютер, но в голове один стук и грохот – он идет снаружи вовнутрь.

Эта наркоманка – признанная государством. У нее есть дети, одного мы видели – здоровенный парнюга, который как-то раз прибыл, выполз на улицу перед дырой и начал издавать дикие звуки. Так, что даже соседка сбоку-снизу, склонная все им прощать и ждать помощи от Господа, не выдержала и рявкнула на него. Дети этой Зингер находятся где-то под призрением, по-видимому, их у нее отобрали. Она, возможно, получает пособие как мать-одиночка. Живет вместе с мужчиной, очень крутым наркоманом по имени Биньямин (Бени) Леви. У них есть собака, которая постоянно лает и в любое время бегает свободно по улицам, хотя и в ошейнике-тряпочке.

В течение того времени, что они живут в нашем доме, я оборвала все телефоны. Рассказываю в обратном порядке. Примерно неделю назад (8-9 декабря) ночью мы снова вызвали полицию. Поскольку тогда же я задействовала участковую полицейскую (машакит ха-шхуна) по имени Зива Йодкович, полиция прибыла. Я вышла на улицу, чтобы показать им, куда идти. Затем вышла, чтобы спросить, что сделано. Полицейский внушительного вида сообщил, что пригрозил Зингер штрафом в размере 2.500 шекелей в случае повторной жалобы, даже если приедет и не услышит шума.

На прошлой неделе (примерно 5-8 декабря) я звонила в собес (реваха), муниципалитет Хайфы, отдел поддержки наркоманов. Везде мне сочувствовали, рекомендовали обращаться в полицию. В полиции я была в ноябре, примерно в середине. Наговорила жалобу, которую дама-офицер (по-моему, Вайнштейн или что-то в этом роде) приняла, записала и сообщила мне, что прецедента нет. Скорее всего, моя жалоба будет спущена на тормозах, как «не имеющая ценности». Жаловаться повторно, третично и т.д. нет смысла, было мне сказано.

По своему прошлому опыту – соседка сверху – я знаю, что ходу в полиции таким жалобам не дают, их тихонько списывают спустя немного времени.

Поскольку эти наркоманы живут на съеме, я взяла у соседки снизу-сбоку телефон их квартирного хозяина. Говорила с ним по телефону на повышенных тонах, после чего он отрезал и сказал, чтобы я ему больше не звонила, и что сдавал квартиру не он, а маклер, и на пять лет. Хозяин дыры – араб. Впрочем, это несущественно.

По правде говоря, несколько раз мой муж просил их не громыхать, на что и сожителем наркоманки, и ей самою был послан далеко. Его просто отматерили. Ведь и местный наркоман тоже знает русский мат. Живя к тому же с русской наркоманкой.

Еще один лучик надежды есть. В конце прошлой недели, по рекомендации очень сочувствовавшего мне парнишки из Отдела помощи наркоманам (а нам кто поможет, – сказала я ему в отчаянии, и это вызвало его сочувствие) я позвонила в Управление национального страхования (Битуах леуми). Сообщила данные наркоманов. Согласно некоторым законам, о которых я немного наслышана по случаю, мать-одиночка, получающая пособие, в некоторых случаях не имеет права сожительствовать с мужчиной. Это – мое последнее упование.

Наверное, я еще не раз пойду в полицию, чтобы принести письменную жалобу. Наверное, еще много-много раз мы будем вызывать по ночам полицию, чтобы усмирить наркоманов хотя бы на час-два. Хотя… что это я такое говорю! Уж сколько раз приезжала машина, Зингер получала предостережение пальчиком типа (ну-ну-ну!), и в тот момент, когда машина отъезжала, все начиналось сначала, и с новой силой.

И в заключение еще маленькая история. Однажды утром мой муж, когда я уже уехала на работу, а он был дома, захотел включить газ и не смог это сделать. Он вышел из квартиры и посмотрел в наш дворик, где у нас прямо под кухонным окном стоят два маленьких баллона. Он увидел только один. Второй был украден. Он позвонил мне, я позвонила Зиве Йодкович (той самой районной полицейской). Та немедленно приехала, расспросила мужа. Муж рассказал, что накануне днем видел Зингер прямо у нас на лестнице, возле оградки дворика, с двумя арабами, которым она показывала на наши баллоны. Он не придал этому значения. Ночью один баллон украли у нас прямо из-под носа.

Зива пошла в дыру к наркоманам и вскоре вернулась: «У них же нет газа, они не могли украсть ваш баллон», - был ее ответ. О чем тут говорить? Я могу только беспомощно развести руками, что и сделала тогда, и делаю сейчас. В один из первых дней своего пребывания в дыре у меня пропал вывешенный наружу коврик для ванной. Назавтра я увидела его у Зингер. Коврик стоил немного, и на нем не было написано, что он мой. Незадолго до покражи баллона у нас стянули из-под лестницы два старых колеса. Ладно, они были никому не нужны, и мы даже не придали этому значения. Но ведь это сделала Зингер, после чего разохотилась. Конечно, у меня нет никаких доказательств, кроме подозрений. До того, как парочка наркашей вселилась в наш злосчастный дом, у нас никто ничего ни разу не украл.

Теперь мы живем от и до. От одной ночи до другой. От одного визита полиции до другого. От одного громыхающего дня до другой громыхающей ночи. А утром мне на работу, за руль. А потом мне на любимую работу, за компьютер. А мужу на репетицию, на концерт. И дай Бог, чтобы верхняя ведьма не проснулась с ранья и не начала бомбить.