Знаменитый, легендарный американский киноактер Марлон Брандо – обладатель двух «Оскаров» за фильмы Элиа Казана «В порту» (1954) и Френсиса Копполы «Крестный отец» (1972) – в своих мемуарах «Песни, которым не научила меня мать» («Songs My Mother Never Taught Me»), одну из глав посвятил евреям. Предлагаем вашему вниманию опубликованные в сборнике «Киносценарии-5» за 2006 г. поистине восхитительные высказывания автора, поразившие нас откровенностью, тонкостью и точностью наблюдений.
Анна ЗагулинаЯ посещал Новую школу социальных исследований всего год, но что это был за год! Школа и сам Нью-Йорк стали убежищем для сотен удивительных евреев из Европы, бежавших из Германии и других стран перед Второй мировой войной и во время нее. Эти люди невероятно обогатили интеллектуальную жизнь города – наверное, за сравнимый отрезок времени никогда и нигде не случалось ничего подобного. Эти евреи в значительной мере воспитали меня. Я жил среди евреев. Они были моими учителями, они были моими работодателями, они были моими друзьями. Они ввели меня в мир книг и идей, о существовании которых я и не подозревал. Я проводил с ними ночи напролет – задавал вопросы, спорил, испытывал себя, понимал, как мало я знаю, насколько я косноязычен и насколько поверхностным было мое образование. Я даже не закончил колледжа, а многие из них получили ученые степени в лучших европейских университетах. Я чувствовал себя тупицей, мне было стыдно, но они поощряли мое стремление учиться всему подряд. Они пробудили во мне жажду информации. Я поверил, что, если я узнаю больше, я стану умнее, со временем я понял, что это не так. Я читал Канта, Руссо, Ницше, Локка, Мелвилла, Толстого, Фолкнера, Достоевского и десятки других авторов, многие из которых так и остались для меня непонятными.
Новая школа стала промежуточной остановкой на пути многих выдающихся еврейских интеллектуалов из Европы, которые затем обосновались на факультетах Принстонского, Йельского, Гарвардского университетов. Это были сливки европейской науки, учиться у таких людей было настоящим чудом.
Одной из величайших загадок, всегда занимавших меня, было то, каким образом евреи, составляющие такое крохотное меньшинство среди населения земли, смогли достичь таких высот и отличиться в стольких различных областях: в науке, музыке, медицине, литературе, искусстве, бизнесе и так далее. Если перечислить самых влиятельных людей за два последних столетия, в первой тройке окажутся Эйнштейн, Фрейд и Маркс – все евреи. И в этом списке будет еще много евреев, хотя они составляют менее трех процентов населения США. И все они – потрясающие люди. Представьте себе преследования, которым они подвергались веками: погромы, сожжение храмов, набеги казаков, уничтожение целых семей, рассеяние народа и Холокост.
После Диаспоры они не имели своих земель и святынь в большинстве стран мира; им запрещали участвовать в выборах и указывали, где они должны жить. Однако их культура выжила, и процент состоявшихся людей среди евреев выше, чем среди любого другого народа в мире.
Какое-то время я думал, что в основе успешности евреев лежит поразительное богатство генов, образовавшееся на Ближнем Востоке за миллиарды лет эволюции. Позже я понял, что моя теория неверна, потому что после Диаспоры возникли две совершенно не похожие друг на друга группы евреев – ашкенази и сефарды. Испанские евреи не имели ничего общего с российскими, по сути дела, они даже не могли общаться между собой. Российские евреи были изолированы от немецких, которые считали себя обособленной и самой высшей группой, а евреи Восточной Европы совершенно не походили на евреев-сефардов. Кроме того, на протяжении многих веков заключалось такое количество смешанных браков, что объяснить это явление чисто генетическими факторами невозможно.
Поговорив со многими евреями, почитав об истории и культуре еврейского народа, я, наконец, пришел к выводу, что еврейство – это скорее культурный, нежели генетический феномен. Это состояние ума. На идиш есть такое слово: «seychel» (сэхел, ум и сообразительность – М.Я.), дающее ключ к пониманию самых глубинных аспектов еврейской культуры. Оно означает «стремиться приобрести новые знания и оставить после себя мир лучше, чем он был при твоем появлении». Евреи придают огромное значение образованию и труду, и эти ценности передаются из поколения в поколение. Насколько я знаю, подобный динамизм и стремление к совершенству свойственны еще только нескольким азиатским культурам. Вероятно, фантастические успехи евреев можно объяснить именно этой культурной традицией наряду с иудаизмом, тем единственным, что осталось неизменным в годы рассеяния еврейского народа по всему свету.
Традиции, передававшиеся через Тору и Талмуд, каким-то образом помогли евреям осуществить предначертанную им судьбу «избранного народа», о чем свидетельствуют поразительные успехи в столь многих областях. Но какими бы ни были причины этого успеха, я не мог считать себя образованным человеком, пока не столкнулся с ними. Они подарили мне понятие культуры, оставшееся со мной на всю жизнь.
Помимо ученых и преподавателей из Восточной Европы, моим образованием в те годы занимались и еврейские девушки, большинство из которых были более умными, утонченными и опытными, чем я. В то время среди девушек из богатых еврейских семей было принято снимать квартиру в городе и весело проводить время перед тем, как всерьез заняться карьерой или выйти замуж после окончания колледжа. Я с моей простотой и неловкостью, наверное, выглядел в их глазах инопланетянином из какой-то далекой галактики. Я был гоем, почти необразованным, я ездил на мотоцикле; я был молод, безусловно, привлекателен, полон сил, энергии и сексуальности – короче говоря, экзотический экземпляр, весьма непохожий на мальчиков, среди которых они выросли. Я не придерживался их правил, а они – моих. Я был интересен для них, а они – для меня. В плане секса многие из них были опытнее меня, а я оказался благодарным и податливым учеником.
Я особенно хорошо помню Кэролайн Брукс, красивую женщину лет на десять старше меня: я всегда жалел, что не установил с ней более прочных отношений. Ее отличали не только внешняя привлекательность и хорошее образование, она была воплощением элегантности, шарма, вкуса и понимания красоты. Она жила в квартире, полной антиквариата, от нее всегда пахло изумительными духами. Думаю, что я казался ей деревенщиной – девятнадцатилетний паренек с фермы, все еще боящийся, что на его башмаках остался навоз, – но она многому научила меня.
Однажды мы с Кэролайн шли по Пятьдесят седьмой улице, и я задал ей невинный вопрос: - Правда, забавно, что вокруг так много блондинок в норковых шубах?
Прямо перед нами как раз шла белокурая женщина в норковой шубе
- Она еврейка, – сказала Кэролайн.
- Откуда ты знаешь? – спросил я.
- Ну, потому что… Я не знаю, просто она еврейка, и все.
Я удивился:
- Ты имеешь в виду, что только потому, что она блондинка и носит норку?
- Нет, – перебила она, – послушай, я еврейка и знаю, как выглядят евреи спереди, сзади, сбоку и сверху.
- Ну а как ты отличаешь еврея от нееврея?
Она ответила:
- Чтобы понять это, надо быть евреем.
Это поразило меня, и я подумал, что Кэролайн невероятно проницательна.