Когда упала бомба, Рамзи не спал. Он лежал с открытыми глазами и думал о прошедшем дне. Скучном и однообразном дне. Рядом лежал Тони – плюшевый мишка, одетый в синий свитер с британским флагом...
Когда упала бомба, Рамзи не спал. Он лежал с открытыми глазами и думал о прошедшем дне. Скучном и однообразном дне. Рядом лежал Тони – плюшевый мишка, одетый в синий свитер с британским флагом.
Тони был подарком англичанина по имени Мистер Браун. Когда Рамзи было всего четыре года, мистер Браун приезжал в Газу учить местных полицейских секретам криминалистики. Отец Рамзи, служивший в палестинской полиции еще с середины девяностых, был начальником соответствующего отдела, и потому везде сопровождал англичанина и, естественно, пригласил его домой. Рамзи старательно повторил заученные вместе с мамой «Гуи ивнинг, мистер Браун! Хау до ю до?» и получил Тони. С тех пор он с ним не расставался.
Папа погиб в первый же день операции, которую по телевизору – когда он еще работал – назвали странным именем «Литой Свинец». Он принимал парад выпуска полицейской академии, своих учеников. Парад разбомбили, и все, кто стоял на трибуне, как и большинство курсантов, погибли. С тех пор мама часами сидела, сложив руки на коленях, и смотрела в одну точку. Даже не на украшенную цветными лентами фотографию, где они с отцом были изображены на фоне золотого купола, а просто на голую стену. Когда маленькая Рана начинала плакать, бабушка и Рамзи бросались к ней, а мама как будто ничего не слышала.
Мама была учителем математики в школе, где учился Рамзи. Сначала он этим очень гордился, но потом понял, что ничего хорошего тут нет: мама почти каждый день справлялась у Рамзиной училки, хорошо ли он себя вел. Та, конечно же, обо всем с удовольствием рассказывала. Особенно ему влетело за ужа. Уж, собственно, почти весь день вел себя отменно, только на последнем уроке неизвестно каким образом выполз из коробки и объявился прямо у учительского стола... В отличие от папы, коренного жителя Газы, мамина семья была не местной. Они происходили их Мадждаля(1). Бабушка, бывшая тогда еще маленькой девочкой, часто рассказывала о том, как они жили на центральной улице, где у них был магазин тканей. Таких магазинов там были десятки, и все на одной улице. Она часто перечисляла их ткани: красные, как гранатовые зерна; голубые, как весеннее небо – будто бы зазывала покупателей... Еще она рассказывала про башню на городском Хане – постоялом дворе, и про старое кладбище, на котором водились привидения. Рамзи один раз спросил ее, как их семья оказалась в Газе. Бабушка начала рассказывать что-то про войну, но сразу расплакалась, и Рамзи больше ее об этом не спрашивал.
У мамы было пятеро братьев и сестер, но она была самой образованной – бабушкина гордость. Бабушка иногда говорила, что ее дочка могла бы выйти замуж за кого-нибудь получше, чем полицейский, или даже уехать в Америку, как дядя Аднан. Рамзи эти разговоры совсем не нравились, мама же только посмеивалась.
Жили они на последнем этаже нового четырехэтажного дома, построенном несколько лет назад. Дом этот принадлежал полиции, и поэтому папа получил там квартиру. На первом этаже распологалось какое-то полицейское учреждение, называвшееся «социальный отдел». До начала операции там кипела жизнь, но вот уже две недели отдел пустовал, заперытый на ключ. В других квартирах тоже жили коллеги отца, с детьми которых Рамзи ходил в школу. Мама постоянно говорила, как хорошо, что они получили эту квартиру. Рамзи этого не помнил, но мама рассказывала, что раньше они жили в двух комнатах вместе с семьями трех папиных братьев. Ей это явно не нравилось.
День был и вправду скучным. Школа была закрыта с начала бомбежек. Телевизор не работал уже неделю – мама сказала, что разбомбили телецентр. Видео тоже было не посмотреть – электричества не было уже много дней. На улицу бабушка Рамзи не выпускала – боялась, что его убьют. Это было, конечно, несправедливо – пара соседских мальчишек бегали там весь день. Они даже заходили к Рамзи и принесли сброшенную с израильского самолета листовку. В ней говорилось, что их будут бомбить, и предлагалось уходить. Бабушка сказала, что уходить некуда – во всех других районах Газы разбрасывали точно такие же листовки. Да и бомбили их уже две недели, каждую ночь. Рамзи часа два рассматривал красочную энциклопедию животных, присланную дядей Аднаном из Америки. Английским буквам его мама научила, но все равно почти ничего понять было невозможно, кроме простых слов типа «zebra» и «tiger». Потом он почитал историю про доктора Дулитла, который умел говорить на языке животных. Потом вспомнил, как папа брал его на работу, носил на плечах и показывал свой кабинет, где на стене висел огромный автомат и почетные грамоты с нарисованными саблями. Несмотря на то, что это были хорошие воспоминания, Рамзи сделалось очень грустно. Они с Тони даже поплакали немного. Потом он рисовал корабль, который видел однажды издалека: большой белый корабль с маленьким флагом. К кораблю добавились дельфин, кит и акула, изготовившаяся укусить дельфина.
В тот момент, когда упала бомба, Рамзи почему-то вспомнил фотографию в газете, которую однажды читал папа. Старая черно-белая фотография, в центре которой был запечатлен испуганный мальчик с поднятыми руками. Мальчик был одет в пальто и в короткие штанишки, на нем была большая кепка, и на лице его был написан испуг. Вокруг были какие-то люди с длинными ружьями, в пальто и с касками на голове. «Кто это?» - спросил Рамзи. «Яхуд»(2) - ответил папа. Рамзи был удивлен. «Яхуд» никак не могли быть маленькими мальчиками, они летали на самолетах и еще с ними вели какое-то переговоры, о которых говорили по телевизору. Про них также кричали на демонстрациях молодые парни с повязками на голове. Папа стал что-то объяснять про войну, случившуюся в Европе много лет назад, но мама со словами «ему это еще слишком рано знать» вырвала газету из его рук. Фотография, однако, запомнилась.
Бомба была умной, «проникающей». Сначала она пробила все четыре этажа здания, рассекая бетон и арматуру, расшвыривая в стороны телевизоры и кульки с помидорами, тарелки и книжные полки, альбомы с фотографиями и школьные портфели. За те доли секунды, пока запрограммированный талантливыми специалистами механизм бомбы ждал соприкосновения с землей, Рамзи так и не осознал, что происходит. И лишь когда его кровать, детская кровать из ДСП с ящиком, в котором хранились игрушки, начала падать в образовавшийся в результате падения бомбы провал, раздался взрыв.
Н. возвращался на базу. «Прекрасная машина,» - подумал он про свой F15i, специальную модификацию американского самолета для израильских ВВС – «лучше, чем F16». Бомба легла точно в цель, и второго захода делать не пришлось. Взрыв был зафиксирован автоматической камерой. «Социальный отдел, машакит таш(3)» - усмехнулся он. Как всегда, цель представлялась ему в первую, да и в последнюю очередь точкой на карте, как в симуляторе или в компьютерной игре. Как всегда, Н. отлично выполнил задание. У Н., собственно, было и настоящее имя, но по традиции полные имена израильских летчиков держатся в тайне. Их и фотографируют для телевидения и газет только сзади. Впрочем, в его случае было сделано исключение. Н. родился и вырос в Москве, отличался высоким ростом, светлой кожей и блондинистым ежиком волос. К тому же он неплохо говорил по-английски, уж во всяком случае без израильского акцента. Поэтому его обычно выбирали для интервью с иностранными телеканалам – уж очень он походил на стереотипного американского летчика. Ему это льстило, в чем он не хотел себе признаваться. Собственно, завтра ему опять надлежало явиться в оффис пресс-секретаря ВВС в Тель-Авиве.
Когда на следующее утро, во время перерыва в бомбардировках, люди из соседних домов пришли на то место, где стоял дом Рамзи, от четырех этажей практически ничего не осталось, только груда исковерканной арматуры и бетонных осколков. Кроме обгоревшей домашней утвари и осколков стекла, в развалиная нашли лишь несколько чудом не сгоревших личных дел из социального отдела полиции и плюшевого мишку в синем свитере с британским флагом. Мишка оказался живучее обитателей дома: он даже не обгорел. Приехавшая группа тележурналистов французского телевидения запечатлила мишку.
Ольга Иосифовна Энгельгардт сидела в кресле после очередного рабочего дня. Шестьдесят три просителя-посетитетля... Ольга Иосифовна была социальным работником, а в прошлой жизни – учителем французского языка. Переключая каналы, она на несколько секунд задержалась на Антенн II, где транслировались новости. На экране промелькнули развалины и – крупным планом – плюшевый мишка в синем свитере с британским флагом. Ольга Иосифовна переключила на девятый канал, гда героиня одноименного сериала Василиса как раз ссорилась с Олегом.
Дан Коронер, политический обозреватель газеты «Вестник», работал над очередным обзором событий недели. Каждую пятницу его статьи читали десятки тысяч человек. У него была своя аудитория – люди думающие и анализирующие ситуацию, ценящие его суховатый, лишеный излишних эмоций стиль. Дан решил сделать перерыв и стал машинально переключать каналы телевизора. На секунду на экране возникли кадры развалин в Газе и, сопровождаемый французским комментарием, – плюшевый мишка в синем свитере с британским флагом. Дан выключил телевизор, вернулся к компьютеру и продолжил: «Население Газы несет полную ответственность за террористов, которым оно позволяет действовать на своей территории. Наш императив выживания прост: враг должен быть уничтожен.»
(1) - современный Ашкелон
(2) - еврей, евреи - арабский
(3) - в израильской армии: клерк, занимающийся личными проблемами военнослужащих
На сайте Forbes эта фотография сопровождена следующим пояснением:
"Паул Хансен, Швеция
20 ноября 2012 года, Палестина. Жители Газы несут в мечеть тела двухлетнего Сухаиба Хиджази и его трехлетнего брата Мухаммеда, погибших во время ракетного обстрела с территории Израиля. Отец братьев Фуад погиб при том же обстреле, а мать попала в реанимацию."
Шурик, ты ничего не перепутал. Премия вручена буквально сейчас, как написано на Курсоре. И я как то сомневаюсь что мы ведём речь об одном и том же - там, в World Press Photo, тоже ведь проверяют.
И автор фото, призёр, - шведский фотограф Пол Хансен.
Так что это ты, Шурик, либо сам заблуждаешься.
Или, что более вероятно, вводишь всех в заблуждение.
В 49-й статье четвертой Женевской конвенции прописано, что оккупирующая держава не может депортировать или перемещать часть своего собственного гражданского населения на оккупированную ею территорию.
А соседний Ашкелон, Шурик - ""Ашкелонская полиция известна своей страстью к кулачному "общению" с новыми репатриантами", отметил в интервью порталу IzRus Владимир Индикт, глава Комитета защиты демократии и прав репатриантов. "Всем памятно дело Рудницких, когда в 2004 году полиция избила семью пенсионеров. В 2005- 2006 годах полицией были избиты несколько русскоязычных молодых людей, включая солдат боевых частей, как, например, Баруха Абрамова. Чуть больше года назад на ашкелонском пляже большая группа полицейских избила, а затем арестовала по обвинению в нападении на полицейских группу русскоязычных молодых людей", заявил Индикт".
Пожалуйста, строго по теме - "беспредел миштары в Ашдоде".
Вот, например: "в Ашдоде неоднократные жалобы пенсионерки Софьи Мезенцовой на компанию безработных наркоманов и уголовников отнюдь не российского происхождения в течение двух с половиной лет остаются практически без внимания. У Софьи больная дочь, сама она пожилой человек, и ей трудно выносить шум, музыку и разборки в левантийском стиле до 2-3 часов ночи. На просьбы угомониться соседи реагируют агрессивно, однажды пытались выбить Софье дверь и сломали замок, в другой раз ей разбили камнем оконное стекло. Вызванная полиция лишь зафиксировала события, и уехала".
Михаил Юданин
Когда упала бомба, Рамзи не спал. Он лежал с открытыми глазами и думал о прошедшем дне. Скучном и однообразном дне. Рядом лежал Тони – плюшевый мишка, одетый в синий свитер с британским флагом...
Когда упала бомба, Рамзи не спал. Он лежал с открытыми глазами и думал о прошедшем дне. Скучном и однообразном дне. Рядом лежал Тони – плюшевый мишка, одетый в синий свитер с британским флагом.
Тони был подарком англичанина по имени Мистер Браун. Когда Рамзи было всего четыре года, мистер Браун приезжал в Газу учить местных полицейских секретам криминалистики. Отец Рамзи, служивший в палестинской полиции еще с середины девяностых, был начальником соответствующего отдела, и потому везде сопровождал англичанина и, естественно, пригласил его домой. Рамзи старательно повторил заученные вместе с мамой «Гуи ивнинг, мистер Браун! Хау до ю до?» и получил Тони. С тех пор он с ним не расставался.
Папа погиб в первый же день операции, которую по телевизору – когда он еще работал – назвали странным именем «Литой Свинец». Он принимал парад выпуска полицейской академии, своих учеников. Парад разбомбили, и все, кто стоял на трибуне, как и большинство курсантов, погибли. С тех пор мама часами сидела, сложив руки на коленях, и смотрела в одну точку. Даже не на украшенную цветными лентами фотографию, где они с отцом были изображены на фоне золотого купола, а просто на голую стену. Когда маленькая Рана начинала плакать, бабушка и Рамзи бросались к ней, а мама как будто ничего не слышала.
Мама была учителем математики в школе, где учился Рамзи. Сначала он этим очень гордился, но потом понял, что ничего хорошего тут нет: мама почти каждый день справлялась у Рамзиной училки, хорошо ли он себя вел. Та, конечно же, обо всем с удовольствием рассказывала. Особенно ему влетело за ужа. Уж, собственно, почти весь день вел себя отменно, только на последнем уроке неизвестно каким образом выполз из коробки и объявился прямо у учительского стола... В отличие от папы, коренного жителя Газы, мамина семья была не местной. Они происходили их Мадждаля(1). Бабушка, бывшая тогда еще маленькой девочкой, часто рассказывала о том, как они жили на центральной улице, где у них был магазин тканей. Таких магазинов там были десятки, и все на одной улице. Она часто перечисляла их ткани: красные, как гранатовые зерна; голубые, как весеннее небо – будто бы зазывала покупателей... Еще она рассказывала про башню на городском Хане – постоялом дворе, и про старое кладбище, на котором водились привидения. Рамзи один раз спросил ее, как их семья оказалась в Газе. Бабушка начала рассказывать что-то про войну, но сразу расплакалась, и Рамзи больше ее об этом не спрашивал.
У мамы было пятеро братьев и сестер, но она была самой образованной – бабушкина гордость. Бабушка иногда говорила, что ее дочка могла бы выйти замуж за кого-нибудь получше, чем полицейский, или даже уехать в Америку, как дядя Аднан. Рамзи эти разговоры совсем не нравились, мама же только посмеивалась.
Жили они на последнем этаже нового четырехэтажного дома, построенном несколько лет назад. Дом этот принадлежал полиции, и поэтому папа получил там квартиру. На первом этаже распологалось какое-то полицейское учреждение, называвшееся «социальный отдел». До начала операции там кипела жизнь, но вот уже две недели отдел пустовал, заперытый на ключ. В других квартирах тоже жили коллеги отца, с детьми которых Рамзи ходил в школу. Мама постоянно говорила, как хорошо, что они получили эту квартиру. Рамзи этого не помнил, но мама рассказывала, что раньше они жили в двух комнатах вместе с семьями трех папиных братьев. Ей это явно не нравилось.
День был и вправду скучным. Школа была закрыта с начала бомбежек. Телевизор не работал уже неделю – мама сказала, что разбомбили телецентр. Видео тоже было не посмотреть – электричества не было уже много дней. На улицу бабушка Рамзи не выпускала – боялась, что его убьют. Это было, конечно, несправедливо – пара соседских мальчишек бегали там весь день. Они даже заходили к Рамзи и принесли сброшенную с израильского самолета листовку. В ней говорилось, что их будут бомбить, и предлагалось уходить. Бабушка сказала, что уходить некуда – во всех других районах Газы разбрасывали точно такие же листовки. Да и бомбили их уже две недели, каждую ночь. Рамзи часа два рассматривал красочную энциклопедию животных, присланную дядей Аднаном из Америки. Английским буквам его мама научила, но все равно почти ничего понять было невозможно, кроме простых слов типа «zebra» и «tiger». Потом он почитал историю про доктора Дулитла, который умел говорить на языке животных. Потом вспомнил, как папа брал его на работу, носил на плечах и показывал свой кабинет, где на стене висел огромный автомат и почетные грамоты с нарисованными саблями. Несмотря на то, что это были хорошие воспоминания, Рамзи сделалось очень грустно. Они с Тони даже поплакали немного. Потом он рисовал корабль, который видел однажды издалека: большой белый корабль с маленьким флагом. К кораблю добавились дельфин, кит и акула, изготовившаяся укусить дельфина.
В тот момент, когда упала бомба, Рамзи почему-то вспомнил фотографию в газете, которую однажды читал папа. Старая черно-белая фотография, в центре которой был запечатлен испуганный мальчик с поднятыми руками. Мальчик был одет в пальто и в короткие штанишки, на нем была большая кепка, и на лице его был написан испуг. Вокруг были какие-то люди с длинными ружьями, в пальто и с касками на голове. «Кто это?» - спросил Рамзи. «Яхуд»(2) - ответил папа. Рамзи был удивлен. «Яхуд» никак не могли быть маленькими мальчиками, они летали на самолетах и еще с ними вели какое-то переговоры, о которых говорили по телевизору. Про них также кричали на демонстрациях молодые парни с повязками на голове. Папа стал что-то объяснять про войну, случившуюся в Европе много лет назад, но мама со словами «ему это еще слишком рано знать» вырвала газету из его рук. Фотография, однако, запомнилась.
Бомба была умной, «проникающей». Сначала она пробила все четыре этажа здания, рассекая бетон и арматуру, расшвыривая в стороны телевизоры и кульки с помидорами, тарелки и книжные полки, альбомы с фотографиями и школьные портфели. За те доли секунды, пока запрограммированный талантливыми специалистами механизм бомбы ждал соприкосновения с землей, Рамзи так и не осознал, что происходит. И лишь когда его кровать, детская кровать из ДСП с ящиком, в котором хранились игрушки, начала падать в образовавшийся в результате падения бомбы провал, раздался взрыв.
Н. возвращался на базу. «Прекрасная машина,» - подумал он про свой F15i, специальную модификацию американского самолета для израильских ВВС – «лучше, чем F16». Бомба легла точно в цель, и второго захода делать не пришлось. Взрыв был зафиксирован автоматической камерой. «Социальный отдел, машакит таш(3)» - усмехнулся он. Как всегда, цель представлялась ему в первую, да и в последнюю очередь точкой на карте, как в симуляторе или в компьютерной игре. Как всегда, Н. отлично выполнил задание. У Н., собственно, было и настоящее имя, но по традиции полные имена израильских летчиков держатся в тайне. Их и фотографируют для телевидения и газет только сзади. Впрочем, в его случае было сделано исключение. Н. родился и вырос в Москве, отличался высоким ростом, светлой кожей и блондинистым ежиком волос. К тому же он неплохо говорил по-английски, уж во всяком случае без израильского акцента. Поэтому его обычно выбирали для интервью с иностранными телеканалам – уж очень он походил на стереотипного американского летчика. Ему это льстило, в чем он не хотел себе признаваться. Собственно, завтра ему опять надлежало явиться в оффис пресс-секретаря ВВС в Тель-Авиве.
Когда на следующее утро, во время перерыва в бомбардировках, люди из соседних домов пришли на то место, где стоял дом Рамзи, от четырех этажей практически ничего не осталось, только груда исковерканной арматуры и бетонных осколков. Кроме обгоревшей домашней утвари и осколков стекла, в развалиная нашли лишь несколько чудом не сгоревших личных дел из социального отдела полиции и плюшевого мишку в синем свитере с британским флагом. Мишка оказался живучее обитателей дома: он даже не обгорел. Приехавшая группа тележурналистов французского телевидения запечатлила мишку.
Ольга Иосифовна Энгельгардт сидела в кресле после очередного рабочего дня. Шестьдесят три просителя-посетитетля... Ольга Иосифовна была социальным работником, а в прошлой жизни – учителем французского языка. Переключая каналы, она на несколько секунд задержалась на Антенн II, где транслировались новости. На экране промелькнули развалины и – крупным планом – плюшевый мишка в синем свитере с британским флагом. Ольга Иосифовна переключила на девятый канал, гда героиня одноименного сериала Василиса как раз ссорилась с Олегом.
Дан Коронер, политический обозреватель газеты «Вестник», работал над очередным обзором событий недели. Каждую пятницу его статьи читали десятки тысяч человек. У него была своя аудитория – люди думающие и анализирующие ситуацию, ценящие его суховатый, лишеный излишних эмоций стиль. Дан решил сделать перерыв и стал машинально переключать каналы телевизора. На секунду на экране возникли кадры развалин в Газе и, сопровождаемый французским комментарием, – плюшевый мишка в синем свитере с британским флагом. Дан выключил телевизор, вернулся к компьютеру и продолжил: «Население Газы несет полную ответственность за террористов, которым оно позволяет действовать на своей территории. Наш императив выживания прост: враг должен быть уничтожен.»
(1) - современный Ашкелон
(2) - еврей, евреи - арабский
(3) - в израильской армии: клерк, занимающийся личными проблемами военнослужащих
Что показан эпизод, один из множества, когда гибнут палестинские дети?
Отвечать надо!
"Паул Хансен, Швеция
20 ноября 2012 года, Палестина. Жители Газы несут в мечеть тела двухлетнего Сухаиба Хиджази и его трехлетнего брата Мухаммеда, погибших во время ракетного обстрела с территории Израиля. Отец братьев Фуад погиб при том же обстреле, а мать попала в реанимацию."
Так следует читать, со знаком вопроса.
И автор фото, призёр, - шведский фотограф Пол Хансен.
Так что это ты, Шурик, либо сам заблуждаешься.
Или, что более вероятно, вводишь всех в заблуждение.
А то либерманоиды разойдутся.
Что вас не спросили?
Я вполне адекватно Израиль воспринимаю - с его левантизмом и мизрахом, мотеками и т.д.
И разумеется, в русле международного права.
А от нежелания находить решение палестинского вопроса. Прежде всего, палестинской государственности.
Это не надолго.
Это хок! А остальное болтовня.
Вот, например: "в Ашдоде неоднократные жалобы пенсионерки Софьи Мезенцовой на компанию безработных наркоманов и уголовников отнюдь не российского происхождения в течение двух с половиной лет остаются практически без внимания. У Софьи больная дочь, сама она пожилой человек, и ей трудно выносить шум, музыку и разборки в левантийском стиле до 2-3 часов ночи. На просьбы угомониться соседи реагируют агрессивно, однажды пытались выбить Софье дверь и сломали замок, в другой раз ей разбили камнем оконное стекло. Вызванная полиция лишь зафиксировала события, и уехала".
Максимум - "беспредел миштары в Б7".