Эскалация конфликта на юго-востоке Украины, возвращение тяжелого вооружения на линию соприкосновения сторон повышают вероятность возобновления военных действий на территории Донбасса. Так считают военные эксперты, об этом говорят и в руководстве самопровозглашенной Донецкой народной республики.

Председатель Народного совета ДНР Андрей Пургин отметил, что увеличилось количество обстрелов из тяжелого вооружения, в день происходит порядка 60 боестолкновений.

Какой может быть третья волна военных действий, если исходить из сложившейся на линии фронта оперативной обстановки и расположения противоборствующих сил?

Война символов

После фиксации фронта согласно вторым минским соглашениям вооруженные силы Украины (ВСУ) тщательно укрепили свои позиции, особенно на тех участка, где ожидают наступательных действий со стороны вооруженных сил Новороссии (ВСН). Маркировка этих направлений тем не менее определялась не столько реально военными ожиданиями, сколько политически. Причем часть этой «политики» была основана на полумистических представлениях, которые командование ВСУ само же себе и внушило, находясь на одной частоте мышления с политическим руководством страны и тональностью СМИ. Например, избыточно перенасыщен долговременными огневыми точками (ДОТ) район, прилегающий к Донецкому аэропорту, особенно село Пески и поселок Спартак, хотя ВСН лишь однажды попыталась перейти в контрнаступление на этом участке и то случайно — поскольку обнаружили укрепления в географически очень сложно расположенном поселке. Но Пески не представляют никакого стратегического интереса для ВСН. Другое дело, что район Донецкого аэропорта давно превратился для Киева в политический фетиш, в элемент пропаганды и героизации войны со всеми документальными и художественными фильмами про «киборгов» и прочими инструментами контролируемой истерии общества.
Нечто подобное произошло на другом чрезмерно «политизированном» участке фронта — мариупольском. Изначально никому не нужное село Широкино превратилось чуть ли не в символ всей «борьбы против агрессии». Если смотреть с востока на Мариуполь, то видно, что перед Широкино поднимается невысокая курганная гряда — идеальная позиция для огневого контроля за территорией внизу вплоть до самого Мариуполя. А вот само Широкино в таком географическом окружении — это самоубийственная позиция, просто одно из множества нейтральных сел прифронтовой зоны. ВСН вообще не собирались туда заходить и формировали кулак заметно севернее, у поселка Сартана, не желая штурмовать город в лоб по прибрежному шоссе. Но Широкино с подачи киевских СМИ обрело гордое звание «последнего населенного пункта на пути в Мариуполь», а тут еще президент Порошенко некстати пообещал деньги за каждое взятое село. В итоге Широкино стало объектом постоянных набегов батальона «Азов», которые в конце концов и привели к тому, что в бессмысленный бой за него втянулись и силы ВСН.

При этом чудовищные сила и средства тратятся Киевом на усиление обороны Мариуполя именно по прибрежному направлению — самому бесперспективному с точки зрения наступления.

Позаимствовали

Никаких особых стратегических уроков из двух поражений подряд киевское командование не извлекло. Ссылаются на географические особенности региона — дескать, в существующих реалиях речь может идти исключительно о стратегическом охвате Донецкой городской агломерации с севера и юга. Для этого ВСУ необходимо перерезать коммуникации с Луганском и выйти к российской границе через Амвросиевку. Это единственный стратегический план, разрабатываемый Генштабом Украины.
На практике он представляет из себя нанесение двух сходящихся ударов из районов Волновахи (юг) и Авдеевки через Горловку (север). Для этого и нужен был «дебальцевский выступ» на севере. Сейчас стартовые позиции заметно хуже, чем в ноябре прошлого года, поскольку фронт отброшен значительно севернее. Но две основные группировки ВСУ сконцентрированы именно на этих участках.

Третья сформирована к западу от Донецка, и именно она попыталась перейти в наступление от Марьинки непосредственно на город. Ранее такую попытку предпринимала и группировка в Песках с задачей отбросить ВСН где-то на 2-2,5 километра, то есть практически в черту города Донецка. Наступать с западного направления напрямую на Донецк — самоубийство, поэтому вряд ли бой за Марьинку можно расценивать как некую спланированную военную операцию. Скорее всего, это была разведка боем, которая превратилась в мясорубку, как это часто бывает на войне, когда события начинают развиваться самостоятельно и исходный замысел забывают уже через пару часов контактного боя.

Тактический прием, примененный ВСУ, целиком заимствован из совсем недавней тактики ВСН. С одной стороны, украинская сторона вроде бы растет на глазах — берет на вооружение методы противника. Но с другой стороны, это чисто тактическое заимствование свидетельствует о качественном росте сержантского состава и младших офицеров, что абсолютно нормально для такого рода войн. Действовали они на второстепенном участке фронта, без координации с основными силами, без поддержки и разведки. И это уже вопрос к старшим офицерам, которые до сих не наладили систему координации и связи. Главное достижение их управленческого гения — создание новых номерных мотострелковых бригад неполного состава, без достаточного количества бронетехники.
Тактические схемы сводятся к проведению разведки боем, ближнего контактного боя силами 1-2 ротных групп. Когда выявляются основные позиции противника и его численность, наносится массированный артиллерийский удар. В образовавшиеся зоны разрыва оборонительных линий проталкиваются небольшие тактические группы, которые, координируя свои действия с передовыми силами наступления, атакуют противника уже с тыла. Эта схема несколько раз срабатывала у ВСУ, у ВСН — практически всегда. Отчасти дело тут в недостатке противотанковых средств и откровенно плохом состоянии украинской бронетехники. Даже локальная атака ВСН, поддержанная танками, прорывала фронт. Украинцы используют и в обороне, и в наступлении подкалиберные снаряды «Манго», в то время как в распоряжении ВСН находятся у куда более современные выстрелы. У ВСУ категорически не хватает даже тех систем противотанкового огня, которые, казалось бы, должны быть у них в наличие, например «Фаготы». В результате в столкновениях бронетехники украинские части практически всегда проигрывают, за исключением единичных случаев танковых дуэлей, когда может сработать и случайность или, скажем, качество динамической защиты на конкретном танке. Уровень подготовки экипажей — это отдельный разговор.

Броня крепка

Отсутствие бронетанковой поддержки — бич ВСУ. На прорыв позиций у Логвиново, например, в период закрывания «крышки» дебальцевского котла, ВСУ послали 5 танков против 20 у ВСН. Понятно, к чему это привело на открытой местности. Проводить реальные наступательные действия ВСУ сейчас просто не может, но будет проводить — по политическим соображением. При этом есть попытки выдать чисто оборонительную тактику за наступательную. Например, «лабиринт обороны» — исключительно эффективная в городских условиях схема построения боевых тактических групп, учитывающая расположение домов, не может применяться в наступательных порядках. А именно это и попытались сделать ВСУ в Марьинке.

Если предположить, что бой за Марьинку был тактической разведкой, тогда это хоть как-то оправдано. Но до уличных кварталов надо еще как-то дойти, а вся наступательная стратегия ВСУ строится на передвижении по достаточно открытой местности: по степи от Волновахи через Докучаевск на Старобешево. С целью «расчистить дорогу» район Докучавеска подвергается ежедневным обстрелам, беспокоящим, но бесполезным. Украинская сторона перешла на формирование усиленных батальонных групп, чего от нее требовал Генштаб еще прошлой зимой. Но тогда административная реформа выродилась лишь в формальное создание батальонного командования, в то время как на фронте реальных батальонных групп не было. Боевые порядки разбивались в лучшем случае по ротному принципу, а то и по отделениям, которые зарывались в свои, с позволения сказать, ДОТы, а на практике — глиняные блиндажи.
Особенно печально эта практика сказалась в Углегорске и других населенных группах внутри дебальцевского котла. Огромная по местным меркам группировка ВСУ полностью утратила управляемость, поскольку рассыпалась по своим «номерам» порой даже без связи с соседями. Тактические группы ВСН даже не штурмовали эти «номера», обходя их.

Но если на открытом пространстве степи (у Волновахи, например) подобного рода разобщенность наступающих групп еще не так страшна, то на северном фасе у Авдеевки ситуация совсем иная. Там основная фаза наступления придется как раз на городскую агломерацию разной степени насыщенности, где ВСУ сами собой распадутся на небольшие группы. Иногда такая тактика срабатывает — если эти тактические группы все-таки крупные (до 30-40 человек), у них есть адекватное противотанковое оружие, они знают местность и способны осознать поставленную перед ними задачу. Они самостоятельно перемещаются перед фронтом, находя укрепрайоны противника и атакуя их, уничтожая бронетехнику. Затем в этот район подводятся на расстояние прицельного выстрела несколько танков, которые накрывают укрепрайон, и в брешь проходят уже строевые силы.

Разбор по кадрам

Если оставить за скобками техническую оснащенность ВСУ, то основная проблема Киева — кадры. Все описанное выше — результат деятельности киевских генералов. Исходя из реального соотношения сил, они сделали ставку исключительно на артиллерию. Некоторое время это приносило успех, поскольку подавить артиллерийский огонь на начальном этапе войны силы ополчения были не в состоянии. Отказ от контактного боя в пользу артиллерии был, если смотреть из Киева, логичным, но абсолютно абсурдным с политической точки зрения. Большие разрушения инфраструктуры и жертвы среди мирных жителей только увеличивали численность ополчения и повышали «градус» войны, что не компенсировалось тактическими успехами наподобие захвата Славянска. Со временем артиллерийское преимущество исчезло, но привычка сохранилась.
Представление о логистике отсутствует начисто. Да, в старых учебниках написано, что фронт должен быть поддержан силами ПВО. Но зачем под Донецком ПВО? Однако ВСУ упорно держат на фронте положенное по учебникам количество тяжелых систем ПВО на километр фронта, которые там не только в принципе не нужны, но и регулярно становятся мишенями для диверсионных групп ВСН. Украина теряет дорогостоящую технику, и восполнения потерь в обозримом будущем не предвидится. Уже утрачены практически все фронтовые средства радиоэлектронной борьбы, что делает ВСУ на огромном участке фронта просто «голыми» для радиоэлектронных диверсий и прослушки.

Номерные блокпосты уже давно перестали играть свою роль и превратились в обычные элементы конфигурации фронта. Стратегическая концентрация войск на двух-трех направлениях слишком очевидна, чтобы не понять замысел наступления. Причем Генштаб Украины идет по пути наращивания численности войск, доводя ее до неприличных цифр. Однако без правильного тактического распределения ресурсов и приведения в порядок тактического обучения младших офицеров все это бесполезно.

lenta.ru