Русскоязычное пространство любой социальной сети остро реагирует на теракты. Но я вовсе не о сочувствии погибшим. Сочувствие высказывают уже чуть ли не походя. Зато вот”А чего от арабов/мусульман/чернокожих/геев/лесбиянок (нужное подставить) ещё ждать?” – стало звучать всё чаще. Чего уж говорить о том, какую реакцию у постсоветского человека вызывает столкновение с людьми иной расы в бытовых вопросах.

Израильтяне постсоветского происхождения переживают: мигрантам из стран Африки обещали давать ссуды на жилье на льготных условиях. Для израильской” русской улицы” это давний раздражитель: то одну социальную льготу отдали ”этим”, то другую. Постсоветский человек чувствует себя обиженным, обделённым, ему тоже хочется льгот, заботы государства и чтобы этих ”черножопых” депортировали обратно в Африку. В Африке их могут убить или они могут умереть с голоду, но это нисколько не останавливает постсоветского человека в стремлении добиться справедливого распределения материальных благ и места под израильским солнцем. Когда в начале учебного года мэрия Тель-Авива предложила престижной школе Шевах Мофет стать районной, а значит, принять в свои ряды детей нелегальных мигрантов, которые живут в окрестностях, – хору интернет-защитников школы не хватало только островерхих белых колпаков. ”Чему их можно научить? Правильно чистить бананы?” – остроумничали обитатели соцсетей.

А ведь у этой примитивной вроде бы остроты очень глубокие корни. Представления выходцев из бывших советских республик о людях с тёмным цветом кожи складывались в своё время по книжкам и мультфильмам. Страна долгие годы жила в изоляции от всего остального мира. О чернокожих мы узнавали из романа ”Хижина дяди Тома”, где советская же цензура расставила акценты ненависти к рабовладельцам-американцам, а не человеколюбия. В советских мультфильмах (”Мистер-Твистер”, ”Чунга-Чанга”) чернокожие персонажи, если присмотреться, чертами лица и повадкой мало схожи с привычным тому же советскому зрителю изображению человека. И, конечно, рядом обязательно присутствуют пальмы и бананы, которые чернокожие детишки очень ловко достают и чистят. Так и застрял в сознании советского человека этот образ ужасно умилительной почти обезьянки, удел которой прыгать по пальмам, а не учиться с ”нашими детьми”. Несмотря на декларируемый в Союзе интернационализм, дружбу народов и пропагандистские плакаты, её изображавшие, к этим самым другим народам, с которыми было положено дружить, отношение у головной советской республики сложилось приблизительно такое же. Это не была дружба равных с равными. Это было этакое покровительственное протягивание руки носителей великой русской культуры туземцам в стеклянных бусах. Отсюда и отношение к украинскому Майдану и попыткам Украины обрести свободу от российского влияния. Отсюда и каждый раз после теракта в Европе злорадное: ”Вот теперь они поймут, с кем имеют дело!”. И звериный оскал израильской ”русской улицы” на каждое столкновение с африканским или любым другим, отмеченным инаковостью, сообществом.

1 сентября нынешнего года кто-то в подмосковной школе сфотографировал список учеников первого класса. В списке этом русской оказалась всего одна фамилия. Остальные детишки явно выходцы из бывших советских республик. Соцсети, конечно же, отреагировали предсказуемым вполне образом. Расистские шуточки, злобное ”Понаехали!” и прочие проклятия обрушились на первоклашек, оккупировавших ”нашу школу” и ”наш подмосковный город”. Написали даже письмо на имя президента России с требованием обратить внимание: подмосковный город превратился в опасное гетто. И в этом, к несчастью, есть доля правды, интегрироваться в российское, европейское или израильское общество выходцы из стран с иной ментальностью не спешат. Они остаются в рамках своей культурной и религиозной парадигмы, которая зачастую противоречит законам и обычаям их новых стран обитания. Эта неинтегрированность приводит к бедности, бедность приводит или в криминал, или в жизнь к пособию по безработице, или на унизительную работу. Всё это выстраивает между ”понаехавшими” и ”понаостававшимися” ещё более высокую стену агрессивного непонимания и обид. Как решить эту проблему, переломив сопротивление обеих сторон, не знают ни политики, ни социологи, ни психологи. Но западное общество умеет жить, принимая инаковость. Более того – учит этому детей.

В израильских школах и детсадах есть такая традиция: обязательный день, когда к детям приводят в гости ребят с особенностями развития. Аутистов, детей с синдромом Дауна, детей с физическими проблемами. Дети играют, возятся друг с другом, отправляются на прогулку, вместе обедают. Подросшие дети подрабатывают волонтерами в больницах и летних лагерях для детей с особенностями развития. Дети постарше помогают в отделениях ”Скорой помощи”. Дети учатся милосердию и равенству, учатся видеть в каждом просто человека. Не бросаться суетливо помогать, подчеркивая зависимое положение нездорового человека, не коситься с жалостью и страхом, как это водится на постсоветском пространстве, не считают инвалидов дармоедами (и такое я слышала о нездоровых детях репатриантов от русскоязычных израильтян), не ощущают по отношению к любым иным превосходства или страха. И главное – не боятся быть или стать иными. Нет большего страха у постсоветского человека, чем болезнь и, не дай Бог, инвалидность. Потому что это означает не только физические страдания. Это означает, что не будет в твоей жизни музеев, кино и кафе, не будет друзей и моря, не будет учёбы и работы. Жизни не будет, чего уж там. Ты станешь иным, пугающим своим несовершенством, раздражающим своей зависимостью от помощи окружающих, неэстетичным, напоминающим здоровым и счастливым о болезнях, смерти и хрупкости человеческой жизни.

Нетолерантное отношение к инвалидам в обществе обрекает здоровых его представителей на постоянный страх: страх стать таким же инвалидом, не получить нормальное лечение, никогда больше даже не выйти из дома, потому что никто не построит для тебя пандус. Нетолерантное отношение к людям с иными традициями, цветом кожи и взглядами, которое процветает в обществе, порождает страх выделиться, оказаться другим, высказать мнение, не совпадающее с мнением большинства. Изгоем может стать любой. Тот, кто не согласился с политикой партии, тот, кто читал неправильные книжки, тот, кто разбивает яйцо с острой или тупой стороны. Этот страх навсегда застрял в советском и постсоветском человеке, разъедает его, заставляет сбиваться в стаи, ненавидеть, ёрничать над европейской толерантностью, считать её слабостью, пораженчеством, признаком начала конца.

Одна моя недавно переехавшая в Израиль подруга на днях сказала: ”Я здесь перестала бояться старости, потому что здесь дедушки и бабушки с ходунками сидят в кафе, смеются, обсуждают последние новости”. Толерантность к слабым и иным придаёт силы, лечит от страха, даёт уверенность в том, что с ходунками или в инвалидном кресле, с тёмным цветом кожи или узким разрезом глаз, в галабэе или буркини ты будешь просто жить. Толерантность к тем, кто мыслит и живет иначе, придаёт силы отстаивать свою точку зрения, не позволять никому тебя унижать, подавать в суд за клевету или нарушение прав человека. Толерантность и принятие разрушают границы, выстроенные страхом. И пока постсоветский человек этого не поймёт, весь мир будет казаться ему недоброжелательным и желающим его унизить, нарушить его права, отнять или недодать, напасть и уничтожить. Не признать его исключительности, в конце концов. Потому что ”наши дети” ведь должны получать лучшее. Но всё-таки лучшее, что они могут получить, это смелость быть иным.
Алина Ребель,
Источник: "ТУТиТАМ"