Искусство ваяния столь же древнее, как и наскальные рисунки древних людей. Широко известны скульптуры эпохи возрождения и более позднего времени.

Не на пустом месте возникло творчество Марка Антокольского. Были традиции, имелись прекрасные образцы ваяния. Но Антокольский был первым, сумевшим перешагнуть запрет, не позволяющий евреям «создавать себе подобных».

В заштатном городе Вильно, в еврейской корчме, в 1843 году 2 ноября, родился будущий великий еврейский скульптор Мордухай Антокольский.

19 век в России -период расцвета литературы, поэзии, музыки, живописи. Общество живёт и ожидает новых талантов.

А в это время в полутёмном чулане еврейской корчмы, черноглазый паренёк с огромной копной кудрявых волос, лепит из глины, вырезает из дерева и камня маленькие фигурки.
Для еврея создание изображений людей было равносильно проклятию. Не сотвори себе кумира, не создавай ничего подобного себе. Это не просто запрет. Это образ жизни, который никто не смел нарушить. Отец запрещал ему этим заниматься и строго наказывал. Но упорства в маленьком Мордухае хватало.

Марк редко вспоминал о тяжёлом детстве и даже никогда не отмечал свой день рождения. Исключением была для него мать: «Она умница и добрая- в своём роде Спиноза, даром, что нигде не училась, не умеет писать, но думает и рассуждает необыкновенно хорошо. Эта женщина вышла замуж, когда ей было 15 лет, вела жизнь каторжную, жила главное для других; имеет семерых детей. Как такую женщину не любить и не уважать?»

По настоянию матери, понимающей и сочувствующей увлечению сына, его отдают учеником к резчику по дереву. Он не ограничивался изготовлением деталей для мебели, а продолжал вырезать свои фигурки.

Однажды, в мастерскую пришли жена купца- еврея Антипова с дочкой. Им очень понравились работы молодого подмастерья, а дочке и сам красавец- юноша. Возникла любовь, но богатый купец и слышать не хотел о такой партии для своей дочери. Сын корчмаря, без профессии, денег. А через много лет они всё же стали мужем и женой.

Работы молодого резчика случайно попадают на глаза жене генерал- губернатора Вильно. Она восхищена и пишет письмо-ходатайство своей подруге- баронессе в Петербург.

Марк едет в столицу и привозит с собой, вырезанные из дерева, головы святых, копии с гравюры Ван Дейка. ..

Вот ещё одна загадка Марка Антокольского. Вероятно, разгадка этого феномена заключается в том, что еврейская молодёжь активно бросилась в просветительство, читали запоем Шиллера, Пушкина, Лермонтова, Гоголя и др.

Европейский взгляд на жизнь, религию, место еврея в обществе, перевернули прежний местечковый уклад жизни.

Марк Антокольский вспоминал: «..я имел письмо к баронессе, которой не было в Петербурге. Мне приходилось ждать недели две. В течение этого времени я каждый день отправлялся на Васильевский остров, ходил вокруг Академии, смотрел в окна, где никого не видел, завидовал каждому входившему, и сам не смел перешагнуть порог- какая-то священная боязнь удерживала меня. Внутренность Академии рисовалось в воображении чем-то необъятным, чудесным.»

Марка приняли в Академию на правах вольнослушателя.

«-Я был рад, счастлив, что нахожусь в Академии художеств. Что мне было ещё желать? Мои заветные мечты осуществились и в гораздо большей мере, нежели я ожидал».

Вскоре он создаёт свою первую работу на еврейскую тему «Еврей портной».

«Не помню, каким образом эта идея зародилась у меня; да и знает ли вообще художник, как зарождаются у него идеи? Для меня эта работа была первым лучом света в летний день. Я работал и упивался работой. День, бывало пройдёт, а я не замечаю.. Добрая мать моя приходила напоминать мне, что настал час обеда или ужина.» Осенью 1864 года Антокольский представляет эту композицию на выставку. Маленький горельеф, размером всего лишь с книгу, вырезанный из дерева, сразу же обратил на себя внимание. Он был за неё награждён Малой серебряной медалью.

Стасов писал: «Перед вашими глазами окно, из которого до пояса высунулся еврей портной в ермолке, вдевающий нитку в иголку. Это маленький, очень выпуклый рельеф- целая картина. Лицо старика, его углубившиеся в дело глаза, его только что не говорящие губы, его руки, совсем живые, - всё это до такой степени полно жизни и правды, что долго не оторвёшь глаз».

На следующий год новая композиция «Скупой, считающий деньги». За неё он получает Большую серебряную медаль и ежемесячную царскую стипендию. Это также небольшой горельеф. В окне скупой, внимательно пересчитывающий деньги. Он настолько увлечён своим занятием, что не видит ничего вокруг. Горельеф выполнен филигранно. Искусно вырезана рама окна из дерева и фигура скупого из слоновой кости.

Начинается его дружба с Репиным, который вспоминал о первом знакомстве: «На другой день в классе появился некий, как мне показалось, иностранец, уже знакомый с местом и делом техники. Брюнет, с вьющимися волосами и бородкой, с проницательными чёрными быстрыми глазами. Мне очень хотелось посмотреть поближе его работу, но я боялся помешать. Он подошёл и заговорил. Сначала я едва понимал его ломаный язык и едва мог сдержать улыбку от коверканных им слов.

Однако он говорил так внушительно, и смысл его слов был так умён и серьёзен, что я с уважением стал вникать. Через несколько минут я уже отлично понимал язык ментора, и моё уважение к нему возросло ещё более, когда я посмотрел вблизи его работу... . Интересно поговорить с этим умным евреем.

-Как вы смотрите на религиозное отношение евреев к пластическим искусствам?- спросил я однажды его.

Я, надеюсь, что моё еврейство нисколько не помешает мне заниматься моим искусством, даже служить я могу им для блага моего народа! Он принял гордую осанку и с большой решимостью во взгляде продолжал: «Я еврей и останусь им навсегда!»

Марку исполнилось 23 года. Наступил период возмужания, осмысления своего места в искусстве. Он упорно работает на эскизом «Нападение Инквизиции на евреев». Сюжет взят из еврейской истории средних веков в Испании. Ужасные гонения обрушились на евреев. Их принуждали либо принять христианство, либо быть изгнанными. Многие евреи вынуждены были креститься, но тайно продолжали исполнять еврейские обычаи. За ними пристально следили. Где-то в подвале, собрались евреи, чтобы праздновать песах. Но случилось ужасное, к ним врываются инквизиторы с вооружёнными воинами. Опрокинут стол, люди в ужасе. Только один старик, убеждённый в своей правоте, стоит в центре. Было выполнено четыре эскиза, но сохранился только один и этюд головы главного героя- Натана Мудрого.

Академические профессора отнеслись к горельефу враждебно, усмотрев в этом произведении подрыв традиций.

Он продолжает работать над «Инквизицией», уделив основное внимание центральной фигуре старика. Стойкость и непреклонность, с которой мудрый Натан встречает опасность, очень привлекает скульптора. Главного героя горельефа «Инквизиция» он воплотил в мраморном бюсте «Натан мудрый». Взгляд, нахмуренные брови, резко наклонена голова, плотно сжатые губы, выдают натуру страстную, одухотворённую, фанатичную. Этот человек не знает колебаний, он не согнётся под пытками инквизиции.

Выставленный в конце 1868 года второй вариант «Инквизиции» неожиданно был удостоен премией и деньгами в размере 50 тыс. рублей.

В это же время происходит его личное знакомство со Стасовым, переросшее в дружбу. Благодаря Стасову он познакомится со многими деятелями русской культуры и прежде всего с выдающимися музыкантами: Балакиревым, Бородиным, Мусорским и другими.

После создания образа Натана Мудрого, Антокольский приступает к работе над скульптурой Ивана Грозного, одной из значительных и трагических фигур русской истории.

«В жизни моей начинался новый период, и печальнее и радостнее прежнего. Теперь я уже не был прежним юношей, блуждавший по ночам вдоль набережной и умолявший звёзды вразумить его, сказать ему, что такое искусство, научить, куда и как идти... Теперь я знал себя, знал и свою дорогу.»

Изумительная по силе скульптура. Профессора Академии отказались её смотреть, так как Антокольский нарушил классические законы искусства, которые господствовали в то время. Его герои жили, страдали, они были из плоти и крови, а не героями греческой мифологии. Но внезапно со скульптурой пожелал познакомиться царь Александр Второй. Всю ночь, накануне визита царя, в Академии происходили спешные приготовления: проломали дверь, идущую из церкви в коридор, по которому должен был пройти государь. Царь и его приближенные зашли в маленькую мастерскую Антокольского, больше никто не мог там поместиться. Но вот государь выходит и, обращаясь к Антокольскому, говорит: «Поздравляю, статую приобретаю из бронзы».

Одобрение царя вызвала страшный переполох в академии. Старики – академики были очень напуганы отношением царя и тут же единогласно присуждают молодому скульптору звание академика.

Стасов писал о своём впечатлении от скульптуры Иван Грозный: «Подобной силы и глубины выражения, подобной реальности и правды не представляло ещё до сих пор отечественное ваяние».

Мастерскую посетил Тургенев Из письма к Полине Виардо: «Сегодня я познакомился с молодым русским скульптором из Вильны, отмеченным исключительным талантом. Он изваял статую Ивана Грозного. Я нахожу эту скульптуру шедевром по историческому проникновению, психологии и прекрасному исполнению. И это сделал маленький молодой человек, бедный, как церковная крыса, болезненный, начавший работать и выучившейся чтению двадцати двух лет. В этом хилом бедном мальчике есть искра гения. Его имя Антокольский- это имя не забудется».

После этого успеха Антокольский вспоминал: «Я заснул бедным, встал богатым; вчера был неизвестным – сегодня стал модным, знаменитым».

И сразу же за этим признанием, отъезд в Италию и, как оказалось, навсегда. Поводом для отъезда послужило резко ухудшение здоровья, но вероятней всего причиной было то, что Россия, едва пригрев, приблизив и возвысив, уже начала отторгать этого гения. Ему не забывали того, что он еврей. Удивительно, что несмотря на это, все его мысли, вся его жизнь в России. Национальные герои России привлекают его внимание. Увлечённо работает над скульптурой Петра и после окончания работы на скульптурой, он напишет в своей автобиографии:

«Мне хотелось в нём выразить могучую силу русского самодержавия. У него было всё необыкновенно: рост, сила, ум. Как администратор, как полководец – он тоже был из ряду вон. И страсти и жестокость его были необыкновенны...».

Пребывание Антокольского за рубежом сказалось на характере его последующих произведений, они стали менее привязаны к российской тематике. В этот период созданы скульптуры Ермака, Нестора – летописеца, а также скульптуры Смерть Сократа, Спинозы Боруха, Мефистофеля.

Антокольский не оставлял мысли вернуться в Россию и в январе 1880 года отправил в Петербург два вагона со своими работами. Выставка получилась необычайно обширная.

Но время в России было неблагоприятное. В газетах появились отзывы, намекающие на происхождение скульптура. Антокольский был разочарован и огорчён приёмом.

Вскоре после этого, был убит царь Александр Второй. В России прокатилась волна погромов. Находясь вдали от Родины, Антокольский тяжело переживает происходящее в России. Он пишет Стасову: «Тяжело дышется, задыхаюсь и стыдно за русских. Нас обвиняют и бьют и опять винят. Всё потому, что жиды эксплуататоры и всё, что угодно. Но будьте уверены, чем бы жид не занимался, хоть астрономией, искусством и наукой вообще, везде он будет нетерпим, потому что везде покажет своё превосходство. Наш злейший враг – наши способности».

. Прошло совсем немного времени после последней и неудачной выставки в Петербурге, но художник уже всё забыл и простил все обиды, и снова везёт в 1893 году свои работы в Петербург.

В России наступило время реакции. Погромы, клеветнические статьи в печати. Выставку встретили улюлюканием. Только неутомимый Стасов, как богатырь, защищал ни в чём неповинного художника. Но один в поле не воин! Антокольский уехал полный гнева и обиды.

«Поймали вора! Причина всех бед! Ну, и ату его! Кого? Меня. Да что я сделал дурного? В чём виноват? Отнимаю ли хлеб у кого- нибудь, срамлю ли честь русского художника?»

До его кончины ещё было 9 лет, но от этого удара он уже не сможет оправиться. В 1902 году Антокольский скончался. По настоянию петербурских друзей его похоронили в Петербурге на Преображенском кладбище. Через полгода после смерти художника, 22 декабря 1902 года, был устроен вечер его памяти. Прозвучала кантата Глазунова на слова Лядова и Самуила Маршака, специально написанная для этого вечера. Выступали Стасов, Мамонтов и его любимый ученик, автор надгробия Лев Гинзбург.