На свете есть не слишком много городов, которые были бы мною обжиты до такой же степени, как Тель-Авив. Я тут семь лет проработал, жил и любил, дружил и ссорился, затевал проекты. В его пригородах я служил в армии и снимал квартиру. Каждая улица тут мною исхожена вдоль и поперёк. Мало есть в мире мест, где я чувствовал бы себя так же комфортно, и куда бы возвращался с такой охотой.

Но вот выхожу я на балкон съёмной квартирки на Дизенгоф, 283, смотрю вокруг — и в не-знаю-сколько-тысячный раз изумляюсь. Боже, до какой же всё-таки степени этот город уродлив — с его обшарпанными унылыми пятиэтажками без возраста, увешанными кондеями и арматурой, с пустырями и промзонами, с несуразными гирляндами электрических проводов, перечеркавших небо, с вечными дорожными пробками и левантийскими грудами мусора на центральных улицах... Как может народ, давший миру Шагалла и Модильяни, Левитана и Фалька, сто лет жить посреди такого уродства, и нисколько не тяготиться невзрачностью окружающего пейзажа?

Есть многое на свете, друг Горацио, чего я, наверное, никогда не пойму про свой народ.

А. Носик