История Андрея Пшеничникова, русскоговорящего парня, который по слухам принял ислам, а потом решил через Египет пробраться в сектор Газы, а в результате задержан египетскими властями и находится в тюрьме, кочует по страницам израильских газет. Ситуация кажется совершенно невероятной:

Я разыскала друга Андрея – молодого историка Михаила Урицкого, который любезно согласился ответить на мои вопросы.

- Как ты познакомился с Андреем Пшеничниковым?

- Мы познакомились на интернет-проекте "Красный канал", где собираются молодые люди, которым претит расизм, царящий в израильском обществе. Потом мы вместе участвовали в разрешении конфликта, возникшего в поселении Анатот. Конфликт заключался в следущем одному арабу поселенцы не давали обрабатывать принадлежащий ему участок земли. Наши активисты вступились за этого араба. В одно из наших посещений, когда мы гостили на его участке, туда явились примерно шестьдесят человек поселенцев, при том, что нас было двенадцать человек, включая женщин, и жестоко нас избили. На фоне этой истории я подружился с Андреем и убедился в том, что он - чувствительный, добрый парень, который не может смириться с несправедливостью. Его – как, кстати, и многих других, не устраивает ситуация, при которой тысячи людей совершенно уязвимы перед властью военной администрации. Живут эти люди в ужасной нищeте. Рядом с нами, в двух шагах - совершенно иной, чудовищный мир, и это мы сделали его таким.

- Насколько я знаю, личная история Андрея Пшеничникова - тот самый случай, когда мама вложила всю душу и силы в сына, чтобы он был успешен, устроен, хорошо зарабатывал...

- Да, Андрей - преуспевающий программист. Он работал в хорошей хай-тековской фирме и на зарплату не жаловался. Но в какой-то момент почувствовал, что устал от лжи, существующей вокруг него, не захотел мириться с двуличием его страны: с одной стороны - демократическое государство, живущее под властью закона, а с другой – военная администрация, управляющая совершенно бесправными палестинцами. Он сорвался, уехал в лагерь беженцев под Бейт-Лехем. Решил пожить вместе с палестинцами, побывать в их шкуре. В Бейт-Лехеме он мыл посуду в гостинице, пока его не арестовали. Разница в оплате труда понятна, но идеи были ему дороже.

- Как палестинцы его приняли? Мой опыт подсказывает, что не очень дружелюбно.

- Совершенно верно. Нельзя сказать, что палестинцы приняли его как своего. Они отнеслись к нему настороженно. Но он на этом не остановился, а решил предпринять путешествие в Газу.

- Ты не находишь, что проблема еще и в том, что кое-кто из левых деятелей так елейно описывает бедных и несчастных арабов-палестинцев, что остается только рыдать над их судьбами. Мол, они такие паиньки, кроткого нрава люди, невинные страдальцы, над которыми измываются жестокие израильтяне... А на поверку выясняется, что все не так просто: весьма часто обиженные и обделенные - это люди, у которых имеются проблемы с законом.

- Да, так бывает. Я предпочитаю воспринимать ситуацию без подкрашивания. Поселенцы после побоища начали копаться в прошлом этого человека. И выяснили что он отсидел тюремный срок – за изнасилование. Даже если это правда, и он действительно отсидел за изнасилование, то это не меняет отношения к проблеме в целом, хотя в этом случае, как человек, он не вызывает симпатий. И, тем не менее, этот факт не меняет отношения к проблеме в целом. То, что палестинцы не могут ухаживать за своими оливковыми деревьями, живут под властью военной администрации и их в любую минуту могут выгнать из дома, подвергнуть аресту – все это совершенно недопустимо, разрушительно. Я не могу примириться с таким положением и верю, что оно начнет меняться. Молодежь более чувствительна к национально-патриотической риторике, которая изжила себя. Молодые не принимают фальши. Думаю, что количество молодых ребят, которые будут поддерживать левые движения в надежде покончить с ситуацией военного режима на палестинских территориях, будет расти.

- И все-таки хотелось бы понять - сколько их, таких молодых людей?

- По моим наблюдениям, речь идет о нескольких десятках. Как я объяснил, они не могут согласиться с господствующей идеологией.

- И что – все в ХАМАС? А как же увлеченность наукой, творчеством?

- Очень многие молодые израильтяне "русского" происхождения, действительно, находят удовлетворение в работе и творчестве. Но не все могут смириться с тем, что происходит рядом с ними, ищут свое политическое самоопределение.

- У тебя революционная фамилия. Урицкий. Сразу вспоминается легендарная персона Моисея Соломоновича Урицкого – первого председателя Петр оградского ЧК, в честь которого многие годы называлась Дворцовая площадь в Питере. Не родственник часом? Может быть, на вопрос "откуда у хлопца "испанская грусть", надо ответить – все дело в революционных генах?

- Действительно, родственник - правда, не очень близкий. Дело в том, что существуют две линии еврейской семьи Урицких: одна - белорусская, и вторая - украинская. Сам Моисей Соломонович был родом из Черкасс, с Украины. Моя семья тоже оттуда, но мы родственники не по прямой. Тот Урицкий, кажется, брат моего прадедушки. Кстати, когда мы ездили в то поселение, спорили о положении палестинцев, вдруг выяснилось, что среди поселенцев есть мой тезка – Миша Урицкий. И мы с ним тоже определяли, кто кому приходится.

- По каким партиям расходятся молодые русскоговорящие ребята левой ориентации?

- Конечно, есть варианты. Кто-то идет в МЕРЕЦ, кто-то присоединяется к партии ХАДАШ, кто-то - к новой партии "ДААМ". Я вот, например, в этой партии и состою, поскольку мне нравится мысль о том, что люди в государстве должны быть равны. Я выступаю за государство всех граждан, за партию, которая отвергает национализм.

- Но ведь ХАДАШ - тоже еврейско-арабская партия, коммунисты, почему бы тебе не присоединиться к ней?

- Меня эта партия не устраивает потому, что она по-разному говорит для евреев и для арабов. Я вижу в этом некую двуличность, которая неприемлема для меня. На иврите эта партия представлена Довом Ханиным, и это практически позиции партии МЕРЕЦ, а на арабском языке – это, скорее, позиции партии БАЛАД. Поэтому я предпочел для себя новую партию, где нет и намека на национализм, нет противостояния евреев и арабов, нет "марроканцев", "эфиопов" и так далее, хотя имеются представители всех этих общин. Такой подход меня устраивает. Потому я примкнул к Даам, и могу сказать, что ребят русскоязычного происхождения в ней тоже становится больше.

- Вернемся к основной теме. Ты думаешь, что происходящее с Андреем –нормально?

- Разумеется, нет. Это - уродливая реакция на происходящее вокруг. Он - как человек, остро реагирующий на ситуацию - не мог смириться с блокадой Газы, гуманитарной катастрофой перенаселенного сектора. Палестинцев Иудеи и Самарии подталкивает к ХАМАСу именно Израиль с его неразумной политикой. Андрей не соглашался с принятой идеологией, принятой в обществе, мол, мы - евреи, и потому нам положено все, у нас - все права. Это он принять не мог. И не он один. Именно поэтому он предпринял свой отчаянный протест – дважды перешел границу.

- Что тебе известно о его судьбе сейчас?

- К сожалению, не очень много. Я получаю только те сведения, которые его мама добывает из МИДа. Пока ничего утешительного - Андрея обвиняют в шпионаже. Это, безусловно, серьезная вещь, и ему грозит приличный срок. Как будут развиваться события дальше, сказать трудно.

Посткриптум. Поговорив с Мишей, я дозвонилась до матери Андрея – Светланы. Она извинилась за то, что не может поговорить с нами. "У меня сейчас просто нет сил ни для каких интервью, - сказала она. – У меня все время страшно болит голова, мигрень не прекращается. Как зайду в Интернет, посмотрю, что пишут об Андрее, так мне становится плохо. Он не враг, не террорист, он хочет, чтобы был мир, чтобы люди были равны".

Расширенная версия статьи Виктории Мартыновой, опубликованной 10 января 2013 г. в газете "Новости Недели" (Израиль)