Какой урок вы пытаетесь преподать вашими экскурсиями?" - спросил я молодую женщину-экскурсовода в музее Катастрофы "Яд Ва-шем". "Урок состоит в том, что это может случиться с каждым", - уверенно ответила она, - "то есть в каждом из нас прячется маленький нацист".
В этот момент мне стало ясно, что музей "Яд Ва-шем", возможно, самый важный институт в мире по сохранению исторической информации о тех трагических днях, но это и самый главный институт по отрицанию уроков того периода. Выводы, сделанные из истории Катастрофы, гораздо важнее простого технического накопления фактов. Можно приложить все усилия и сосчитать все деревья в лесу, но если в результате делается вывод, что перед вами не лес, а поле, то вреда от такого исследования будет больше, чем пользы.
Нет во мне никакого маленького нациста. Я принадлежу к народу хороших людей. Самых лучших. Просто потому, что народ плохих - самых худших какие возможны - видел во мне своего главного врага. Гитлер (да будет стерта память о нем) изобрел "окончательное решение" и решил таким образом вопрос являемся ли мы избранным народом. Мы избраны для противостояния всему тому злу, что олицетворяет Гитлер, и государство Израиль пытается избежать этого главного вывода.
После Катастрофы, а возможно и вследствие ее, ООН приняла решение о создании государства. Но его могло бы не быть, если бы мы не победили в 1948 году, если бы за государство не сражались с отчаянной смелостью уцелевшие в Катастрофе, которые составляли значительную часть погибших в Войне за Независимость. Но тон в государстве задают не они, а те, кто стремится к "нормальности", кто считает себя "солью земли", а их "пылью гетто". Некоторые политики и люди, заправляющие культурой, демонстрируют "Стокгольмский синдром" - попытку понять и даже идентифицировать себя с палачом, с его решительным лбом, орлиным взором и белобрысой шевелюрой. Эти "нормальные" никогда не прилагали особых усилий, чтобы скрыть свое презрение по отношению к евреям. Например скульптор Тумаркин, объясняющий, что "глядя на харедим, он понимает нацистов", или писатель Амос Оз, клеймящий израильских поселенцев словами, достойными нацистского журнала "Дер Штюрмер". "Ты не любишь арабов", - сказал я в беседе с левоэкстремистским политиком Ури Авнери- "ты просто ненавидишь евреев". И Авнери нечего было мне возразить. Возможно, в каждом из нас гнездится маленький нацист. Возможно, для этого не надо быть Тумаркиным, возможно, это лишь вопрос соотношения. В книге Леона Юриса "Эксодус" у евреев, уцелевших в Катастрофе, есть предводитель - мужественный капитан корабля Ари Бен Кнаан. Невозможно не заметить в этом образе подражание "арийской расе". Бен Кнаан - эдакий сын Земли Кнаан (Ханаан), если мы очистим эту землю от трехтысячетелетнего еврейского присутствия. В отличие от Оза, Юрис пишет о евреях с любовью. Он последователь того сионизма, который подразумевает, что уцелевшие в рассеянии евреи в Стране Израиля изменятся и станут "новой расой".
Уроки Катастрофы входят в противоречие с принципами, на которых строится государство. Как можно создавать государство "новых израильтян", отрекшихся от галута и от своей еврейской идентификации и, одновременно с этим, продолжать обосновывать Катастрофой право на существование государства (а так же присваивать имущество пострадавших в ней евреев)? Можно ли использовать Катастрофу и отрицать ее одновременно? Ответ на это мне дали в "Яд Ва-шем".
Тот, кто отменяет понятия добра и зла, уравнивает палача и его жертву, кто размывает моральные критерии, тот призывает следующую Катастрофу. Потому что тот, кто бежит от своей идентификации, не может осмелиться выйти из ООН, в котором уютно чувствует себя гитлеровский Иран. Вновь очередной Аман получает моральное разрешение от еврейских руководителей - на этот раз от руководства Израиля. Израиль, не делающий выводов из истории Катастрофы, вновь окапывается и прячется в подземные бункеры, в бетонные стены, в "железные купола", в "Наутилус", "Хец" или другие технологические убежища. Израиль, отрекающийся от главного урока Катастрофы, готов терпеть убийство евреев и даже выдает им легитимацию. "Бедный" Ахмадинеджад - он просто не способен выдержать такой соблазн.
Я принадлежу к народу, связанному с Всевышним Заветом и получившему от него Обет. Это секрет чудесного сохранения моего народа и это тайна бесконечной ненависти к нам. Еврей не может убежать от своего предназначения. Чем больше пытается он это сделать, тем сильнее поднимается против него гнев гоев. Перед каждой Катастрофой мы чувствовали себя как дома среди других народов, как будто мы нашли, наконец, свое "место под солнцем", стали равной нацией среди других наций. Фараоновой Катастрофе предшествовало укоренение в Египте. Катастрофе Амана и Ахашвероша предшествовало наслаждение от устроенного царем пира. Катастрофе испанского еврейства предшествовал "Золотой век". Погромам Хмельницкого в 1648-49 годах предшествовало процветание общин в Польше, а Катастрофе, которую обрушил на нас немецкий Амалек, предшествовал, разумеется, Берлин, которым заменили Иерусалим в реформистских молитвенниках. Хотите знать откуда придет следующая Катастрофа? Ищите культурно-географический галут, в котором еврей забыл о свой особенности. Ищите идеологию, куда он прячется от своей еврейской избранности. Ищите место, где он нашел воображаемое убежище от своего Бога.
Сегодня такое место - это Израиль. Университетский "интеллектуальный наратив", входящий в моду по всему миру, рассматривает уничтожение Израиля как нечто почти что желательное и, разумеется, вполне легитимное. Ахмадинеждад произносит речи в Нью-Йорке, а сражавшегося с террором генерала Дорона Альмога хотят арестовать в Лондоне за "военные преступления". И виноваты в этом только мы сами, потому что мы в который раз пытаемся уклониться от уроков, преподанных нам Катастрофой.



"Макор ришон", перевод "МАОФ", 24.04.2009